Американцы показали, как можно обустроить общество на более справедливой и рациональной основе. Во Франции вожди буржуазии, восходящего среднего класса, наблюдали за этими событиями весьма внимательно, поскольку и у них появились идеологии с акцентом на свободе индивида
{1278}. Однако их задача была труднее, поскольку пришлось вытеснять давно укоренившийся правящий класс с его профессиональной армией, централизованной бюрократией и абсолютной монархией
{1279}. И все же к концу XVIII в. традиционное аграрное общество претерпевало в Европе все больший кризис: все больше людей уезжали в города и переключались на занятия и профессии, не связанные с сельским хозяйством; социальная мобильность была беспрецедентной, и распространялась грамотность.
Весной 1789 г. абсолютная власть Людовика XVI затрещала по всем швам. Расточительство двора ввергло французскую экономику в кризис. И священники, и знать (первое и второе сословия) отказывались подчиниться новому режиму налогообложения. Чтобы выйти из тупика, король 2 мая созвал Генеральные штаты в Версале
{1280}. Он хотел, чтобы три сословия – духовенство, знать и простой народ – совещались и голосовали отдельно, но третье сословие не позволило аристократии взять ситуацию в свои руки. Оно объявило себя Национальным собранием и пригласило клир и знать присоединиться. Первыми дезертировали в лагерь третьего сословия 150 представителей низшего духовенства – по большому счету такие же простолюдины, которые были сыты по горло высокомерием епископов и желали более коллегиальной Церкви
{1281}. Нашлись перебежчики и из второго сословия: это были провинциальные дворяне, презираемые парижской знатью, и богатые буржуа, которым надоела консервативность аристократии. 20 июня члены нового Национального собрания поклялись, что не разойдутся, пока не будет создана новая Конституция.
Планировалась разумная и просвещенная дискуссия по американскому образцу. Однако Собрание не учло мнение народа. После плохого урожая с продовольствием было худо, цены на хлеб в городах взлетели, и наступила массовая безработица. В апреле в Париже подняли мятеж около 5000 ремесленников, и по всей стране были созданы революционные комитеты и гражданская милиция, чтобы сдержать беспорядки. В ходе заседаний делегатов освистывали и прерывали возгласами с мест для публики. Недовольные толпы выходили на улицу и нападали на любого представителя старого режима, кто им попадался. Некоторые солдаты, посланные унять беспорядки, присоединились к мятежникам. А 14 июля толпа пошла на штурм Бастилии в восточном Париже, освободила узников и разрубила на куски коменданта. Сходная судьба постигла и многих других высших чиновников. В провинции голодные крестьяне, терзаемые «великим страхом», твердили, что нехватка зерна искусственно создана режимом, чтобы голодом принудить их к подчинению. Масла в огонь подозрений подлило прибытие бедняков, ищущих работы, которых приняли за передовые отряды знати
{1282}. Крестьяне нападали на дворянские усадьбы и еврейских ростовщиков, отказывались платить десятины и налоги.
В общем и целом ситуация в стране выходила из-под контроля. И Национальное собрание повело себя радикальнее. Оно приняло Декларацию прав человека и гражданина, которая наделяла суверенитетом народ, а не монарха, и возвещала, что все люди обладают естественным правом на свободу совести, собственность и свободу слова и должны пользоваться равенством перед законом, личной безопасностью и равными возможностями. Затем Национальное собрание начало гонения на католическую церковь во Франции. Как мы уже видели, «миф о религиозном насилии» основывался на убеждении в том, что отделение Церкви от государства освободит общество от воинственности «религии». Однако и в Европе, и в других частях света почти все реформы, связанные с секуляризацией, начинались с резких посягательств на религиозные институты. Это вызывало недовольство, нарушения закона, смятение, а иногда и ответное насилие. 2 ноября 1789 г. Национальное собрание проголосовало (568 голосов против 346) за погашение национального долга путем конфискации церковного имущества. Шарль Морис де Талейран, епископ Отёнский, пояснял, что Церковь не располагает собственностью в обычном смысле слова: ей даны земли и имения, чтобы она делала добрые дела
{1283}. Государство теперь могло платить зарплату духовенству и финансировать эту благотворительность самостоятельно. Затем 3 февраля 1790 г. запретили все религиозные ордена, за исключением тех, кто занимался учительством или работой в больницах. Многие клирики энергично возражали и пробудили сомнения в головах простых людей. Однако некоторые священники усмотрели здесь возможность для реформы: возвращения Церкви к первоначальной чистоте. Они даже начали создавать новую «национальную религию».
Итак, светский режим начал с политики принуждения, лишения прав и имущества. 29 мая 1790 г. Национальное собрание издало Гражданскую конституцию для духовенства, которое превращало Церковь в государственный департамент. Были упразднены полсотни епархий, и в Бретани многие прихожане остались без епископа. Закрыли 4000 приходов и урезали содержание епископам, а в будущем решили епископов избирать всенародно. 26 ноября духовенству дали восемь дней на то, чтобы принести клятву верности нации, закону и королю. Сорок четыре клирика из Национального собрания ответили отказом, и против такого унижения стали протестовать священники в Эльзасе, Анжу, Артуа, Бретани, Фландрии, Лангедоке и Нормандии
{1284}. Католичество было настолько тесно связано почти с каждой деталью повседневной жизни, что многие представители третьего сословия в ужасе отшатнулись от нового режима. В западной Франции многие прихожане просили священников не принимать клятву и не желали иметь дел с конституционным клиром, присланным на замену прежнему.
Вскоре агрессия секулярного государства вылилась в прямое насилие. Соседние монархии начали мобилизацию против революции. Как часто бывает, внешняя угроза породила страхи перед внутренним врагом. Когда французские войска потерпели поражение от австрийцев летом 1792 г., распространились дикие слухи о «пятой колонне» контрреволюционных священников, помогающих врагу. Когда прусская армия прорвалась через границу, угрожая Вердену, последнему оплоту на пути к Парижу, непокорных священников посадили в тюрьму. В сентябре многие боялись, что роялистское духовенство замышляет бунты, и в итоге толпы ворвались в тюрьмы и убили несколько тысяч узников, многие из которых были священниками. Двумя неделями позже Франция была объявлена республикой.
