Жестокость имперской расправы потрясла раввинистический иудаизм. Но раввины решили не культивировать агрессивные традиции, а, наоборот, затушевать их, предотвратив новые военные авантюры, а значит, и новую катастрофу
{675}. В своих вавилонских и галилейских академиях они разработали такой метод толкования, который исключал шовинизм и воинственность. Их сложно назвать миролюбивыми людьми (их научные дискуссии были весьма ожесточенными), но они вели себя прагматично
{676}. Раввины усвоили, что выжить иудейская традиция может лишь при опоре иудеев на духовную, а не физическую силу
{677}. Они не могли позволить себе больше героических мессий
{678}. И вспоминали совет рабби Иоханана:
Если у тебя в руке насаждение и тебе скажут: «Пришел Мессия», – ты раньше посади свое дерево, а затем пойди ему навстречу
{679}.
Другие раввины шли дальше: «Пусть приходит, но пусть я его не увижу!»
{680} Слишком уж реален был Рим, и с ним надо было считаться
{681}. Раввины перебрали и истолковали собственные предания с целью показать: имперское владычество Рима возникло по воле Божьей
{682}. Они хвалили римские технологии и советовали произносить благословение при виде языческого царя
{683}. Они выдумали правила, запрещавшие носить оружие в субботу, а также вносить оружие в дом учения (ибо насилие несовместимо с изучением Торы).
Раввины объясняли, что религиозная деятельность должна не возбуждать насилие, а утишать его. Они игнорировали или перетолковывали воинственные отрывки Ветхого Завета. А свой экзегетический метод они назвали мидраш: это слово происходит от глагола дарáш (исследовать, искать). Получалось, что смысл Библии не самоочевиден, а обретается путем внимательного изучения. И поскольку это слово Божие, его нельзя ограничить одной-единственной интерпретацией. Более того, в разных ситуациях священный текст может трактоваться по-разному
{684}. Раввины дерзали спорить с Богом и даже менять слова Писания, чтобы текст имел более гуманный смысл
{685}. Да, Библия неоднократно говорит о Боге как о Воине, однако подражать следует лишь его состраданию
{686}. Отныне подлинным героем стал не герой, а миролюбивый человек. Раввины говорили: «Самый сильный – тот, кто обращает врага своего в друга»
{687}. Силен не тот, кто доказывает свою доблесть на поле боя, а кто покоряет свои страсти
{688}. И когда пророк Исаия хвалит солдата, отбрасывающего врага к воротам, то на самом деле он имеет в виду, что так нужно отбросить преграждающих путь Торе
{689}. В Иисусе Навине и Давиде раввины увидели благочестивых книжников и даже пытались доказать, что Давида вовсе не интересовали войны
{690}. Когда египетское войско потонуло в Чермном море, некоторые ангелы хотели воспеть Яхве хвалу, но Яхве упрекнул их: «Мои дети утонули, а вы будете петь?»
{691}
Конечно, раввины не отрицали, что Библия упоминает священные войны. И даже считали, что воевать с ханаанеями израильтяне были обязаны. Однако вавилонские раввины постановили: поскольку этих народов уже нет, война не вменяется в обязанность
{692}. Впрочем, палестинские раввины, чье положение в римской Палестине было опаснее, говорили, что иногда иудеи должны и сражаться – но только в целях самозащиты
{693}. Войны Давида были «произвольными», но раввины отмечали, что даже цари не могут просто так открыть военные действия, а должны спрашивать разрешения у синедриона, руководящего иудейского органа. А как быть, если ни монархии, ни синедриона больше нет? Значит, теперь произвольные войны недопустимы.
В Песне Песней есть такой стих:
Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно.
Согласно раввинистическому толкованию, здесь содержится намек на недопустимость массовых бунтов, способных повлечь за собой возмездие со стороны язычников
{694}. Нельзя провоцировать народ («будить возлюбленную»), массово переселяться в Землю Израилеву, а также восставать против языческого владычества до явного знака свыше («доколе ей угодно»). И если израильтяне будут вести себя тихо, Бог не попустит гонения. А в случае непослушания израильтяне, подобно «полевым ланям», станут объектом языческой охоты
{695}. Это глубокомысленное толкование более тысячи лет обуздывало иудейские политические акции
{696}.
