Книга Поля крови. Религия и история насилия, страница 87. Автор книги Карен Армстронг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Поля крови. Религия и история насилия»

Cтраница 87

Кортес и Писарро были героями конкистадоров («завоевателей») – людей из низов, которые отправились в Новый Свет, чтобы стать испанскими грандами {1075}. Завоевания достигались чудовищной жестокостью и удерживались систематической эксплуатацией. Прибывая в новый регион, конкистадоры обращались к его жителям с заявлением на испанском языке: не понимающие языка индейцы уведомлялись, что папа отдал их землю Испании, а потому они должны покориться Церкви и католическим королям. «Мы заберем вас, ваших жен и ваших детей и сделаем из них рабов. Мы заберем ваше добро и причиним вам всякий вред и урон, какой только сможем» {1076}. Испанцам не было нужды импортировать рабов из Африки: они порабощали индейцев, чтобы те выращивали товарные культуры, работали в копях или домашней прислугой. К концу XVI в. из Америки ежегодно вывозили около 300 тонн серебра и около 1,9 тонны золота. С такими уникальными ресурсами Испания стала первой мировой империей, владения которой простирались от колоний в Южной и Северной Америке до Филиппин. Контролировала она и значительную часть Европы {1077}.

Относительно обращения с индейцами испанцы не питали угрызений совести: мол, дикари, недочеловеки. А у ацтеков к тому же были в ходу человеческие жертвоприношения и каннибализм {1078}. Однако на родине доминиканцы тверже блюли христианские принципы и заступались за покоренные народы. Кардинал Томмазо Каэтан говорил, что папы должны послать миссионеров в новые земли, но не «с целью захватить эти земли или подвергнуть временному подчинению» {1079}. Франсиско де Витория утверждал, что конкистадоры не вправе «изгонять врагов из их владений и лишать их собственности» {1080}.

Однако гуманисты Ренессанса намного больше сочувствовали колониализму. В «Утопии» Томаса Мора (1516 г.), сочинении о вымышленном идеальном обществе, утопийцы начинают войны, лишь когда «прогоняют врагов, вторгшихся в страну их друзей, или сожалеют какой-либо народ, угнетенный тиранией, и своими силами освобождают его от ига тирана и от рабства; это делают они по человеколюбию» {1081}. Звучит хорошо, но, как выясняется, благодеяниям есть пределы: «если народная масса увеличится более надлежащего на всем острове», утопийцы посылают людей основывать колонию на материке, «где только у туземцев имеется излишек земли, и притом свободной от обработки». Они обрабатывают эту свободную землю, «которая казалась раньше одним скупой и скудной», и добиваются больших урожаев {1082}. Дружелюбно настроенных аборигенов можно включить в колонию, а с остальными надо воевать: «Утопийцы признают вполне справедливой причиной для войны тот случай, когда какой-либо народ, владея попусту и понапрасну такой территорией, которой не пользуется сам, отказывает все же в пользовании и обладании ею другим, которые по закону природы должны питаться от нее» {1083}.

В начале Нового времени философской мысли была присуща безжалостная нотка {1084}. Так называемые «гуманисты» разрабатывали идею прав человека в противовес жестокости и нетерпимости, которые усматривали в обычной религии. Однако с самого начала концепция прав человека, поныне важная для политического дискурса, применялась отнюдь не ко всем людям. Поскольку Европу часто поражал голод и прокормить ее растущее население казалось невозможным, гуманисты вроде Томаса Мора считали немыслимым, чтобы пахотные земли пропадали впустую. Они взяли на вооружение Тацита, апологета римского империализма, который был убежден: у изгнанников есть полное право обеспечивать себе место для жительства, ибо «то, что не принадлежит никому, принадлежит всем». Комментируя данный отрывок, Альберико Джентили (1552–1608), профессор гражданского права в Оксфордском университете, пришел к выводу: поскольку «Бог не хотел, чтобы мир пустовал… захват свободных пространств» следует «считать законом природы».

И хотя такие земли принадлежат суверену той территории… в силу закона природы, который не терпит пустоты, они перейдут к тем, кто захватит их, хотя суверен сохранит юрисдикцию над ними {1085}.

Джентили также цитировал мнение Аристотеля, согласно которому некоторые люди по природе предназначены быть рабами и «охотиться должно как на диких животных, так и на тех людей, которые, будучи от природы предназначенными к подчинению, не желают подчиняться» {1086}. С точки зрения Джентили, жители Центральной Америки относятся к данной категории из-за своего распутства и каннибализма. И если клирики зачастую осуждали жестокое покорение Нового Света, гуманисты Ренессанса (с их поиском альтернативы жестокостям, совершаемым во имя веры!) поощряли его.

Тем временем Испания начала политику, которая надолго станет символом фанатического религиозного насилия. В 1480 г., на пике османской угрозы, Фердинанд и Изабелла учредили испанскую инквизицию. Отметим: хотя эти католические монархи оставались верными слугами папы, они настаивали на том, чтобы их инквизиция действовала отдельно от инквизиции папской. Быть может, Фердинанд надеялся, что так она будет помягче, и уж точно не создавал ее как институт на века {1087}. Испанская инквизиция метила не в христианских еретиков, а в евреев, обратившихся в христианство, а затем (как думали) впавших обратно в иудаизм. В мусульманской Испании евреев никогда не преследовали так, как стало уже обычным в остальной Европе {1088}, однако по мере того, как в ходе Реконкисты христианские войска продвигались по полуострову (конец XIV в.), евреям Арагона и Кастилии навязывали крещение. Некоторые евреи пытались спастись, приняв крещение добровольно, и кое-кто даже сделал успешную карьеру в христианском обществе (чем вызвал немалое недовольство). Имели место волнения и захваты имущества обращенных евреев, и жестокость провоцировалась не только религиозным фанатизмом, но и материальной и социальной завистью {1089}. Монархи же не были антисемитами, но хотели успокоить общество, потрясенное гражданской войной и столкнувшееся с османской угрозой. Однако оказалось, что инквизиция – крайне неудачный способ стабилизации. Как часто бывает при наличии внешней угрозы, начались параноидальные страхи перед внутренним врагом, пятой колонной. В данном случае пятую колонну увидели в евреях, которые якобы тайно вернулись к иудаизму и исподволь подрывают устои государства. Испанская инквизиция на века ославила себя «религиозным фанатизмом», но ее деятельность мотивировалась не столько богословскими, сколько политическими соображениями.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация