Юля же держалась очень ровно. Она не прижималась к Лаврову, не хватала то и дело его за руку и не лезла с поцелуями. Она даже будто не смотрела на него, и казалось, что она думает какую-то глубокую, тайную думу, поглощена этим и больше не видит ничего вокруг.
— Эта девушка знает, как себя вести, — сказал Кирилл, когда они с Ольгой решили все же «зажечь» и начали танцевать.
— Да, этого у нее не отнять. И они с Димкой очень даже неплохо смотрятся, — согласилась Оля, и в этой простой реплике Кириллу послышались первые раскаты приближающейся бури — бури, которая проносилась над его головой время от времени вот уже три года. — Хорошо, наверное, быть невестой, — задумчиво предположила Ольга. Но задумчивость эта была наигранной, и Кирилл это прекрасно знал.
— Да ну, что уж тут хорошего, — шутливо заметил он, обнимая свою подружку за плечи. — Сидишь как засватанная… Да ты и есть засватанная… А все на тебя пялятся, да еще и критикуют: пожалуй, низко летает, тихо свистит…
— В нашем кругу рекорд по женитьбам явно побивает Мур, — заметила Ольга, словно не слыша своего приятеля. — Такое впечатление, что он, бедолага, за всех отдувается. Не хочешь ему помочь?
Это было сказано шутливо, но Кирилл хорошо знал, что стоит за этими словами, и внутренне напрягся, готовясь к буре.
— Мы уже не раз говорили на эту тему, — осторожно начал он.
— И ни до чего не договорились, — покивала Ольга. — Честно говоря, я просто недопонимаю… Почему бы нам не пожениться? Зачем эта ложная свобода?
Все это Кирилл слышал уже сотни раз и привычно стиснул зубы. Он вовсе не хотел грубить Ольге и обижать ее, он старался этого не делать. Но как, господи, как объяснить ей, что при мысли о ЗАГСе, о церемонии официального бракосочетания, о лиловом штампике в паспорте его охватывает смертная тоска? И почему она не может обойтись без этого или хотя бы подождать? Ведь он любит Лельку, он не изменял ей никогда, он делает все, что она захочет, — в разумных пределах, разумеется. И ей хочется сменить вот эти отношения, которым должны завидовать все здравомыслящие люди, на штамп и ведение совместного хозяйства? Хотя у них и сейчас почти все общее — с того момента, как Кирилл снял студию в Ольгином доме. Но, по крайней мере, быт их не заедает, каждый чувствует себя свободным человеком… Так зачем же что-то менять?
Мысли Кирилла перекрывали Ольгин монолог, который тек своим чередом. Он был знаком Кириллу почти дословно, но на этот раз в окончание его была включена какая-то принципиально новая тема, какой-то не являвшийся доселе образ, и это заставило его включить слух.
— …Ребенок…
— Что? — переспросил Кирилл.
— А если у нас будет ребенок? — упрямо повторила Ольга.
— Ты всегда говорила, что не хочешь детей, — осторожно напомнил Кирилл.
— Я говорила — пока не хочу! — возмутилась Ольга.
— А-а, ну вот пока это «пока» не наступило, насколько я понимаю? А вот когда наступит — тогда и поговорим, идет? В принципе… — и запнулся. Решил, что лучше не договаривать. Что, если этой сумасбродке придет в голову забеременеть, только чтобы женить его на себе?
Подумав так, он искоса взглянул на Ольгу и горько усмехнулся своим мыслям. В конце концов, она уже далеко не девочка, дурой никогда не была и не решится на такую смехотворную глупость. Она и сама понимает, что при ее богемном образе жизни ребенок был бы только обузой. Для обзаведения семьей ей нужно очень многое изменить в своей жизни, а она что-то пока не выказывает намерения это делать…
Жених с невестой вели в уголке свой собственный неспешный разговор.
— Мне очень нравится этот домик… Мы тут будем жить?
— Летом…
— Только его, наверное, тяжело убирать.
— Глупенькая моя, но не заставлю же я тебя со шваброй бегать! У меня есть женщина, она приходит убирать.
— Здесь?
— Что — здесь?
— Здесь убирается?
— И дома тоже. Ее зовут Алла Сергеевна, она очень славная.
— Молодая?
— Юлька! Это что, ревность? Ей за пятьдесят!
— Ну что ж, моя матушка в таких случаях говорит: «Еще не перестарок…»
У Лаврова вдруг кольнуло в сердце. Пятьдесят… Столько же лет было его жене. А Юля еще ничего не знает о том, что он был женат, не знает, что он вдовец… Это обман, а он не должен ее обманывать. Но он скажет, сегодня же скажет.
Музыка вдруг оборвалась, и в наступившей тишине стало слышно, как бьют за стеной часы. Старинные, некрасивые часы, размером с хороший платяной шкаф, отбивали удары гулко, с хрипом, с оттяжкой.
— Лишь пробьет двенадцать раз… — зловещим шепотом провозгласил Малыш.
— Тихо! Кто-то подъехал, — заметил Лавров.
И часы не успели еще до конца догреметь свою старую, скучную песню, как на пороге показалась улыбающаяся Жанна:
— Привет! Что ж вы, паразиты, меня не позвали… — и осеклась, глядя на Юлю. — Ребята… А что происходит-то?
— Видишь ли, Жанночка, — пришел в себя Лавров. — У нас тут маленький праздник, типа помолвки. Юля согласилась выйти за меня замуж. Мы и тебя собирались позвать, конечно, ты не думай, — увещевал он ее, чувствуя, как начинают мучительно гореть щеки. — Но у тебя мобильник не отвечал, а я…
— Очаровательно, — мягким, неприятным голосом ответила Жанна. — Я поздравляю тебя, Лавров, и тебя, Юля, тоже. Странно, почему ты, уходя утром, не смогла мне сказать о намечающемся торжестве. Хотя надушиться моими духами и одолжить без спроса мои серьги ты, конечно, не позабыла. Допустим. Странно, что Кирилл, с которым я говорила сегодня — по тому самому мобильнику, что весь день не отвечал, — не упомянул о вечеринке. И Олег, с которым мы болтали в аське, тоже воздержался от приглашения. Все это странно, ребята. И из этого я делаю один-единственный вывод. По-сволочному вы со мной поступили, вот что. Благодарность моя не будет знать границ. Продолжайте веселиться.
И Жанна вышла, споткнувшись о порог. Очень бледная Юля трясущимися руками вынимала из ушей сережки.
— Ну, это прямо я не знаю, — пробормотал Кирилл. — Лелька, что ты там возишься?
— Туфли ищу, — пробормотала Ольга.
— Не надо, она уже уехала. Слышишь? Черт, Лавров! Неловко-то как получилось!
— Правда, — вздохнул Дмитрий. — Но я думаю, все утрясется как-нибудь.
Ему уже хотелось, чтобы все уехали. Он мог думать только о будущей ночи.
ГЛАВА 10
— Я думаю, тебе подойдет вот это, — сказала Юля, рывком снимая с вешалки брючный костюм — строгий и роскошный, шелковый, цвета старого вина.
Мать послушно закивала. Дочери видней. Ишь, как выправилась, какое на ней красивое платье, какая прическа! А какого мужика отхватила — молодой, видный! И не паразит какой-нибудь, который норовит на дармовщинку попользоваться, а богатый, предложение сделал! Она всегда знала, что дочери здравого смысла не занимать. Юля умница, не в нее пошла. Уж точно не в нее.
