— Он всех любит, — усмехнулся Кирилл. — С тем же успехом можешь подумать и о себе как о предмете его нежных чувств… И о Юле Лавровой тоже…
— Да нет, ко мне он по-дружески относится… А к ней все Жанночка да Жанночка.
— Малыш и тебя Лелечкой зовет. Не замечала? Давай закончим разговор, вон он бежит. Потом поговорим, угу?
— Ладно.
Андрей вернулся с пакетом кроваво-красных греческих апельсинов и с тремя розовыми пластиковыми стаканчиками. Чудесно начатый день продолжался — только теперь эти трое думали каждый о своем.
Малыш припоминал, как глупо он однажды разоткровенничался с Жанной. Особой беды в этом не было, с ней все откровенничали. Такая уж она была. Но все равно неловко. Для чего ей было знать?
Кирилл уже не сожалел о потерянном воскресном дне, но его мысли отчего-то целиком поглотила та самая картина, которую сегодня так старательно нахваливал Андрей. Про себя он решил, что она хоть и хороша, но совершенно недоработана, и дал себе слово приняться за нее основательно, как только будет возможность, а заодно учинил анализ своему творчеству в общем и неожиданно пришел к нелестным для себя выводам…
А Ольга все не могла отделаться от воспоминаний юности, и не сказать, чтобы они были слишком уж радужными.
ГЛАВА 19
Катя сделала неплохой заказ — она была не дура поесть и выпить, а кроме того, хотела заранее поразить широким жестом эту дурочку. Вот она сидит, стрижет беспросветно-черными глазищами, облизывает губы. Голод-голод, как хорошо знает Катя этот молодой голод в этой только что очнувшейся от прелестей социализма стране! Не так давно она сама варила супчик в общажной кухоньке — половина луковицы, картофелина и бульонный кубик, курила дрянные сигареты «Магна» и мечтала о несвежем хот-доге! И вот теперь, смотрите: приглушенный, мягкий свет, тихая музыка, белоснежная скатерть, и ваза с живыми цветами, и мягкий вкус дорогой сигареты. Она не видела пятен на скатерти, не чувствовала запаха горелого масла с кухни, ей казалось, что она достигла высот, о которых другие могут только мечтать. И уж тем более Олечка!
— Расслабься, — вкрадчиво сказала Катя.
— Я… Я в норме, — ответила Ольга удивленно.
— Нет, — возразила Катя. — Ты вся напряжена. Не бойся, никто тебя не съест. Даже странно — как ты, при твоих внешних данных, ухитрилась сделаться такой закомплексованной.
— Ну, при каких уж там «внешних данных», — смутилась Ольга. — Я же не фотомодель…
— И хорошо, — успокоила ее Катя. — Кому нужны фотомодели? Они только и могут, что костями греметь. А такие женщины, как ты, нравятся мужчинам.
— Да? — хмыкнула Ольга.
— Да, — кивнула Катя.
Этот вечер был как чудесный сон. От сытной еды у полуголодной Ольги слегка закружилась голова, к тому же она выпила два стакана красного вина. Катя расхваливала ее на все лады, шептала о том, какая она красавица, приводила в пример массу достоинств, которых сама Оля в себе никогда не замечала…
А когда сочла, что подходящий момент настал, сменила тему разговора и вкрадчиво стала толковать о том, что молодая девушка запросто может пропасть в этом чертовом городе, что таких, как «эта шалашовка Зулька», надо гнать от себя подальше и не слушать ни в коем случае… Оля только кивала, влюбленными глазами глядя на свою новую подругу, а та все пела, что девушке нужен умный и серьезный покровитель, мужчина, друг… Иначе она пропадет.
— Так где ж его взять-то? — поинтересовалась Оля.
— Хочешь, я тебя познакомлю? — небрежно предложила Катя. И, заметив страх в глазах девчонки, исправилась: — У меня есть один знакомый… Понимаешь, он серьезный, богатый человек, ему нужна верная подруга. Знаешь, богатые люди сейчас на москвичках не очень-то женятся! Им такую подавай, чтобы любила, чтобы серьезная была, понимаешь? А такие только в глубинке и остались! Могу познакомить, если он тебе не понравится — лучше откажись сразу, чтобы человеку надежд не подавать.
— А вдруг я ему не понравлюсь? — спросила Оля.
И Катя снова завела песенку о том, какая Ольга красивая, как она должна нравиться мужчинам… Но Ольга ее почти не слушала. Ей очень понравились слова Кати насчет того, что если ей не придется по душе этот самый «серьезный, богатый человек», то она не должна морочить ему голову и подавать напрасные надежды. В этом было что-то серьезное и настоящее, что-то от маминых поучений, что-то из женских романов. В общем, это не ерунда и легкомыслие, а самая настоящая жизнь, где мужчины и женщины встречаются, подходят или не подходят друг другу и в зависимости от этого «расстаются друзьями» или «сходятся, женятся, заводят детей».
Оля согласилась. Ее новая подруга сразу повеселела, подлила Оле еще вина, умело отшила двух парней, которые попытались пригласить их танцевать, и начала рассказывать об острове Санторини, куда ездила со своим мужем в прошлом году. И хотя Оле было прекрасно известно, что человек, с которым живет Катя, вовсе не является ее мужем, и более того — поговаривали, что он женат, ей все равно было приятно, что Катя так называет своего покровителя. Это в очередной раз доказывало, что это не грязно, не плохо, что это обычная жизнь, как у нормальных людей.
Они договорились встретиться «на предмет знакомства» через два дня, и Кэт, поймав машину, подвезла свою юную подругу до ворот общежития.
Потом Катя возвращалась домой, ласково улыбаясь проносящейся мимо окон тьме. Как удачно получилось! Только пару недель назад Александр Александрович, близкий приятель Катиного покровителя, жаловался на то, что «наскучило жить без ласки», на то, что продажная любовь приелась, и на то, что во всей Москве нельзя найти приличной девушки…
— Ты же женат, — кокетливо заметила Катя.
— Ах, деточка, твой Константин Игоревич тоже, кажется, женат, а что толку?
Толку и правда было немного. Константин Игоревич женился в молодости, и теперь располневшая, постаревшая супруга мало привлекала его. Впрочем, разводиться он не собирался — ему, бизнесмену от фармакологии, брак с известным хирургом Лепковой был выгоден и удобен. А для развлечения была она, Катя. Именно ее он возил за границу и на теплые острова, охотно демонстрировал приятелям. Приятели завидовали, а вот Александр Александрович даже обратился к любовнице приятеля с просьбой познакомить его с какой-нибудь своей подружкой, особо делая акцент на то, что это должна быть «порядочная девушка». Катя пробовала отшутиться, но неуемный эротоман сообщил ей наконец, что, во-первых, он согласен «отблагодарить», а во-вторых, может «в случае чего» и поведать кое-кому о мелких Катенькиных грешках. Разумеется, она плевала на его деньги, у нее было достаточно своих, но… «Если этот самодовольный болван сообщит моему папульке про тогдашнюю встречу в казино… Добро пожаловать назад в общагу, дорогая Екатерина Глебовна, кушайте суп из бульонных кубиков и ни на кого не обижайтесь. Кроме себя самой».
История получилась глупая — в период, когда папулька Константин Игоревич отбыл в очередную деловую поездку, Катя скуки ради направилась в казино. А по дороге туда, из окошка автомобиля, углядела старого приятеля, такого же нищего студента, который, надо сказать, в свое время и потрудился над ее имиджем рафинированного восточного цветка. Возможно, в благодарность за его удавшуюся работу или просто поддавшись какому-то сентиментальному порыву, Катя остановила машину и прихватила приятеля с собой. Она накормила его в ресторане при казино, научила играть в рулетку и в баккара, подкинула деньжат на фишки… Такой был милый вечер, и все испортил этот болтун Александр Александрович. Хуже всего получилось, когда он подошел «просто поздороваться, засвидетельствовать почтение». Катя замялась и понесла какую-то околесицу. Остаться бы ей тогда невозмутимой! А ведь ее папулька шуток не понимает, ему только скажи, что его содержанку видели в казино с посторонним молодым мужиком — вони не оберешься! А уж если узнает, что Катя еще и платила за него в ресторане, что он играл на ее деньги, так скандал будет на всю округу! Ну как же — он ночей не спит, зарабатывает, а она, оказывается, содержит молодых любовников?!
