Божественная воля невидима. Искусство людей материально.
И под действием этой атаки художники соскользнули вниз, чтобы стать ремесленниками. Нет больше Фидиев и Праксителей.
Никто еще не сошел с ума настолько, чтобы уверять, что тень и правда по сути одно и то же.
(Феодор Студит)
Главный вопрос в том, кто двигал рукой, державшей кисть или долото? Как мы можем быть уверены, что нарисованный глаз – это глаз Бога, возможно, это лишь несовершенный вымысел неуместного вдохновения?
Несмотря на эти атаки, художники-ремесленники продолжали работать. Святой Григорий верил, что цель живописи – обучать, и в этом ее предназначение и оправдание. Она была полезна в качестве пропаганды.
Когда вы смотрите на средневековые картины, сияющие золотом и кричащими дорогими цветами, вы не можете оставаться равнодушным. Цвета не сияли с такой же силой и целью вплоть до нашего времени, когда они загорелись на цветовых полях современной американской живописи.
Должно быть, смотрящий на такой богатый дар испытывал шок, как от лазера.
Тусклый мир рабства, превращенный в рог изобилия, из которого пролилась радуга над алтарем церкви.
И фиалки, и барвинок,
Засинели средь травинок,
Много желтых, белых, красных
На лугах цветов прекрасных.
(Роман о розе в переводе Джеффри Чосера)
Больше всего Чосер любил маргаритки, белые и красные, примулы и фиалки, простые, дикие цветы. Его луга в галлюциногенном экстазе усыпаны цветами.
Этот поэтический мир изображен на гобеленах с единорогом, висящих в Средневековой галерее в Нью-Йорке. На гобелене, представляющем Hortus Conclusus, белый единорог спит на коленях девственницы.
От римских садов мы переходим в готический собор. Заостренные своды и арочные контрфорсы аббата Сюжера в Сан-Дени, церкви, которая была заложена 4 июля 1140 года.
Арочные контрфорсы позволили строить большие окна с витражами, что достигло своего апогея в Сан-Шапель, танцующий стеклянный калейдоскоп.
По поводу фресок, позолоты, витражей и драпировок в Сан-Дени Сюжер пишет:
Стены подготовлены и надлежащим образом расписаны золотом и изысканными цветами. Позолоченные двери повешены во славу Господа. Чудо не в золоте, и не в цене, а в искусной работе, работа блестящая, но это благородный блеск. Этот блеск должен освещать разуму дорогу к истинному свету.
Изготовители его изумительных окон имели практически неограниченные поставки сапфирового стекла и свободные средства в размере 700 фунтов.
Сюжер очень практичен, он предлагает англичанину Стивену 400 фунтов за жемчуг и драгоценные камни. 400 фунтов за целую кучу! «Они стоят намного больше!» Святые перезахоронены, облаченные в медь и драгоценности, алтарный крест завершен.
Поскольку окна получились очень дорогими из-за их превосходного исполнения и огромного количества цветного и сапфирового стекла, мы назначили специального человека, который должен отвечать за их сохранность и ремонт.
(Панофский. Аббат Сюжер)
Мужчины и женщины того времени, как видно из «Кентерберийских рассказов», были великими путешественниками и постоянно отправлялись в паломничество. Рим, Сантьяго, Уолсингем и Гластонбери. Наша картина Средневековья – как мира непреложного крепостничества – правдива лишь отчасти; образованные люди знали латынь, универсальный язык. Некоторые, как Мандевиль, путешествовали на легкой повозке из Сент-Олбанса в землю Пресвитера Иоанна и Великанов, а другие отправлялись по следам Марко Поло в Китай посмотреть на великого Хана, по пути минуя копи на берегах реки Оксус, где добывали ляпис, самый драгоценный из цветов, ультрамарин. Заморский голубой, который дал свой цвет мантии Царицы Небесной.
Роджер Бэкон (1214–1292) родился в Илчестере в Сомерсете, под властью ангелов, льющих в наш бренный мир свою божественную волю, и его воображение не знало границ, свойственных нашему времени. Старые мудрецы могли сколь угодно повторять самих себя, но история в их рассказах изменилась… в своем Opus tertium он говорит о различии между теоретической и практической анатомией. Он пишет о стихиях и настроениях, о геометрии, драгоценных камнях, металлах, солях и цветных пигментах…
Средние века заставляют вас дрейфовать в океане идей, светящихся, как фосфоресцирующий планктон, на его мрачной поверхности. Другое течение времени, когда часы медленно тикают и тикают, целое тысячелетие. Часы, отсчитывающие дни, а не секунды, давали художникам-иллюстраторам уйму времени.
Они строили как в Откровении
Из яшмы и гиацинта
Изумруда и сардоникса
И жили как ласточки
Что улетели из тьмы
В свет пиршественного зала.
Чтобы понять всю страсть и силу этих подобных драгоценным камням цветов, посмотрите на иллюминированные рукописи – прошедшие века стерли краски со старых стен, но в рукописях, спрятанных от света, который создает и разрушает, вы можете увидеть цвета яркие, как в тот день, когда они были нанесены декоратором.
В блеклом мире красок Dulux и цветных диаграмм вспомните о том, что когда-то цвета были ярче и драгоценнее. В содержимом сегодняшних ржавых банок нет ни капли киновари или ультрамарина. Если бы алую Вавилонскую блудницу нарисовали этими красками для дома, вы бы ее не заметили, а в часословах она пылает, словно закат.
Серое вещество
Мы так изголодались по техниколору…
«Серый цвет не может дать никакого внешнего звучания, – говорит Кандинский, – безнадежная неподвижность».
Он сидел в инвалидном кресле и ждал темноты,
Он дрожал в своем страшном сером костюме,
Без ног, обрубленный по локоть.
(Уилфред Оуэн. Калека)
Бесцветная серая шкала маневрирует между черным и белым, серый измеряется светом, который он отражает.
«Черное бросает тени на белое».
Оствальд придумал серую шкалу на рубеже нашего века.
Ненастроенный телевизор мерцает серым в ожидании, пока его зальют цветом, в ожидании изображения. Серый не вызывает никаких образов, это божий одуванчик
[27], робкий и нерешительный, притаившийся в тени и почти незаметный. Вы можете перейти от него и к белому, и к черному. Нейтральный, он не кричит о своем присутствии. В отличие от красного, который создает помехи на видео, этот серый из ненастроенного телевизора – источник света, противоречащий замечанию Витгенштейна, что «все, что выглядит светящимся, не выглядит серым».
