Капельница с ганцикловиром
Выводит трели, как канарейка.
Меня сопровождает тень, в которой появляется и исчезает Х. Б.
Я утратил периферийное зрение правого глаза.
Я протягиваю руки перед собой и медленно развожу их в стороны. В какой-то момент они исчезают из поля моего зрения. Когда-то я видел столько. Теперь же, если я повторю это движение, я вижу всего лишь столько.
Мне не выиграть битву против вируса – несмотря на все эти лозунги «Живи со СПИДом». Вирус хорошо приспособился – мы должны жить со СПИДом, в то время как натягивается покрывало над мотыльками Итаки поперек винноцветного моря.
От этого усиливается понимание, но что-то теряется. Чувство реальности утонуло в этом театре.
Думая о слепоте, становясь слепым.
В больнице тихо, как в могиле. Медсестра сражается с моей правой рукой, пытаясь найти на ней вену. Мы сдаемся после пяти попыток. Вы бы упали в обморок, если бы вам воткнули иголку в руку? Я привык – но все еще закрываю глаза.
Гаутама Будда учит, чтобы я бежал от болезни. Но его не подключали к капельнице.
Рок – нет ничего сильнее
Рок Роковой Фатальный
Я сдаю свою партию року
Слепому року
Жало капельницы
Шишка выступила на руке
Падает капля
Удар тока пронзает руку.
Как мне уйти, если я подключен к капельнице?
Как мне сбежать от нее?
Я наполняю эту комнату эхом множества голосов
Тех, кто бывал здесь когда-то
Голоса отделяются от давно высохшей синей краски
Солнце приходит и заливает пустую комнату
Я называю ее своей комнатой
Много раз лето приходило в мою комнату
В ней звучали смех и слезы
Может ли она наполниться твоим смехом
Каждое слово как солнечный луч
Скользящий в свете
Это – песня Моей Комнаты.
Синева потягивается, зевает и пробуждается.
Сегодня утром в газете была фотография беженцев, покидающих Боснию. Кажется, что они из другого времени. Крестьянки в шарфах и черных платьях словно сошли со страниц старой Европы. Одна из них потеряла троих детей.
Молния сверкает за окном больницы – в дверях стоит пожилая женщина, ждет, пока прояснится. Я спрашиваю, могу ли ее подвезти. Я поймал такси. «Можете подкинуть меня до станции Холборн?» По дороге она начинает рыдать. Она приехала из Эдинбурга. Ее сын лежит здесь в больнице – у него менингит, и парализовало ноги. Я беспомощен, как потоки слез. Я не могу ее видеть. Только звук ее рыданий.
Можно знать как устроен мир
Даже не выехав за границу
Даже не выглянув в окно
Можно понять пути провидения
Чем дальше заходишь
Тем меньше знаешь.
Среди столпотворения образов
Я дарю тебе универсальную Синеву
Синева – в душу открытая дверь
Бесконечная возможность
Становящаяся реальностью.
И вот я снова в приемной. Приемная – это ад на земле. Здесь вы осознаёте, что не принадлежите себе, в ожидании, пока назовут ваше имя: 712213. Здесь у вас нет имени, конфиденциальность безымянна. Где же 666? Я сижу напротив него/нее? Может, 666 – это та сумасшедшая женщина, что переключает каналы на телевизоре.
Что же я действительно вижу
За вратами своего сознания
Активисты, ворвавшиеся на воскресную службу
В соборе
Легендарный царь Иван поносящий
Патриарха московского
Луноликий отрок, что плюет и не переставая
крестится – как только преклоняет колени
Захлопнутся врата жемчужные
Вопреки праведности.
Сумасшедшая женщина обсуждает иглы – здесь всегда говорят об иглах. У нее глубокая морщина на шее.
Как нас воспринимают другие, если они вообще должны нас воспринимать? По большей части мы невидимы.
Если бы Двери Восприятия были чисты, все предстало бы таким, как оно есть
[87].
Собака лает, караван идет.
Марко Поло случайно находит Голубую гору.
Марко Поло останавливается и садится на трон из ляписа у реки Оксус, ему прислуживают потомки Александра Великого. Караван приближается, голубые полотнища трепещут на ветру. Голубые люди из заморских стран – ультрамариновые
[88] – пришли за ляписом с золотыми прожилками.
Дорога в город Aqua Vitae защищена лабиринтом, построенным из кристаллов и зеркал, в котором вас буквально ослепляет солнечный свет. Каждое из ваших предательств отражается и усиливается в этих зеркалах и доводит вас до безумия.
Синева входит в лабиринт. Все посетители должны сохранять абсолютную тишину, чтобы их присутствие не потревожило поэтов, управляющих раскопками. Раскопки можно проводить только в самые тихие дни, потому что дождь и ветер разрушают находки.
Археология звука была усовершенствована совсем недавно, до последнего времени систематическая каталогизация слов предпринималась бессистемно. Голубой рассматривали как слово или фразу, материализовавшуюся из сверкающих искр, поэзию огня, которая бросает все во тьму при помощи мертвенной яркости своих отражений.
Когда я был подростком, я иногда работал в Королевском национальном институте слепых, откликнувшись на их рождественское обращение по радио, вместе с мисс Панч, которой было семьдесят и которая обычно прибывала каждое утро на своем Harley Davidson.
Мы благоговели перед ней. Она работала садовником, поэтому в январе у нее было много свободного времени. Мисс Панч, Женщина-в-коже, была первой открытой лесбиянкой, которую я знал. Она вселяла в меня, замкнутого и напуганного своей сексуальностью, надежду. «Поднимайся, пойдем, покатаемся». Она была похожа на Эдит Пиаф, воробей, нахально заломленный поношенный нелепый берет. Она командовала всеми остальными старушками, которые год за годом возвращались сюда ради ее общества.
В сегодняшней газете. Три четверти организаций по борьбе со СПИДом не предоставляют информацию о безопасном сексе. В одном из их районных отделений сказали, что у них вообще нет представителей сексуальных меньшинств, зато вы можете попробовать обратиться в район Х – там есть театр.
