— Чудесное изобретение, доктор! — пришел в себя барон, стараясь, чтобы в голосе звучала ирония. — Позвольте еще раз выразить вам свое восхищение. На четыре-пять часов остановить все поражающие организм факторы — это просто чудо.
— Конечно, — проворчал доктор. — Если уж пострадавшая дожила до встречи с вами, было бы нелепо не дать ей дожить до встречи со мной.
Между тем доктор Фульд достал из маленького саквояжа прозрачную, светящуюся изнутри широкую пластину.
Барон молчал. Доктор, напряженно всматриваясь в пластину, провел ей от затылка женщины до самых пяток. Хмыкнул. Поморщился. Еще раз вернулся к гортани, пищеводу. Крутя пластину и так, и эдак, особое внимание уделил желудку. Привычно потер шрам… Достал из саквояжа еще одну пластину — поменьше, и длинную, тонкую иглу в специальном футляре.
Помассировал девушке прозрачную руку, уколол тонкий пальчик, с трудом выдавил капельку крови, ловко нацепил на глаз увеличительный кристалл, вставленный в черный конус. Сощурился. Насторожился. В этот момент доктор был похож на Грона, который учуял нарушителей охраняемой территории. Барон невольно улыбнулся.
— Вот странно… — выдохнул Фульд наконец.
— Что именно, доктор?
— Ну, переохлаждение — это понятно. Как я понимаю, несчастная то брела, то падала, теряя сознание. Окончательно отключилась часов десять назад. Скорее всего там, где вы ее нашли. В легких уже есть очаг воспаления… Но…
Фульд вытащил увеличительный кристалл из глаза и удивленно посмотрел на барона.
— Госпожу Агату… отравили!
— Может, сама?
— Не думаю. Барышни в таких случаях обычно предпочитают снотворное.
— В самом деле? — Барон усмехнулся.
— Да. Очень непрактично. Приходится тратиться — доза должна быть запредельно высокой, чтобы добиться летального исхода. Хотя… Для демонстративного суицида, с целью давления на окружающих — идеальный вариант. В основном подобные особы именно этого и добиваются. Жаль только, что после подобных попыток молодые здоровые женщины получают кучу неприятностей. Проблемы с памятью, зрением, сном.
Доктор осуждающе покачал головой.
— А вот если бы ее хотели отравить домашние, то использовали бы крысиный яд. Есть в каждом доме, смертность для людей стопроцентная. Если правильно дозу рассчитать…
— Но, судя по всему, это и не снотворное, и не отрава для крыс?
— Вот это и странно! — Доктор назвал армейский препарат, который использовали диверсионные группы обеих враждующих сторон, чтобы отравить источники воды.
— «Водяная Смерть»?! Но где она ее достала? — изумился хозяин дома. — Если, конечно, травилась сама. Или где его достали те, кто собирался убить бедняжку?
— То-то и оно…
— Очень любопытно. А живая она почему?
— Холод замедляет действие, — с укоризной посмотрел на барона доктор, словно тот должен был знать не только свойства, но и особенности всех отравляющих веществ.
— Ясно. И что теперь?
— Ничего, — стал убирать свои волшебные приспособления доктор. — Сколько прошло с того момента, как вы надели на нее кулон? Час? Значит, осталось три. Потом — стремительное удушье, и все. Остановка сердца. Можно, конечно, вынести несчастную на холод… Однако этим мы лишь продлим агонию.
Он посмотрел на барона — точь-в-точь Грон, когда тот по молодости рычал на всех близко подходящих людей без разбора. А потом подбегал к хозяину извиняться за несдержанность.
— Я составлю официальное заключение, — продолжил доктор торопливо. — Пусть хоть с бедняжки снимут обвинение. И прослежу, чтобы это преступление было расследовано как следует.
Барон по-прежнему пребывал в глубокой задумчивости. Потом вздохнул, словно очнулся. И решительно сказал:
— Нет.
— Что? — удивился доктор Фульд. — Не надо заключения?
Хозяин дома достал пластину, набрал комбинацию цифр. Спустя несколько гудков его настороженно спросили:
— Господин барон?
— Да, именно.
И собакам, и доктору показалось, что они увидели воочию, как собеседник (который до этого, должно быть, мирно ужинал) подскочил, стряхнув салфетку на пол и вытянулся по стойке смирно.
— Мне нужна от вас любезность, мой дорогой Петер.
— Чем могу служить?
— В вашей конторе есть противоядие от «Водяной Смерти»?
— Эту гадость еще используют? Ее же запретили по последней конвенции об отравляющих веществах. И даже, как ни странно, все страны придерживаются этой резолюции. Отрава действительно страшная!
— Похоже, ее стали использовать в частном порядке. Что, как вы понимаете, меня весьма раздражает.
— Я вас понял, господин барон. Противоядие есть. Но оно… слишком экспериментальное.
— Сойдет и такое. Выбора у нас все равно нет.
— Мы немедленно начнем масштабную проверку запасов, господин барон.
— Сделайте это по-тихому, без помпы. И пришлите своих следователей в марку Орнока. Под видом частных лиц. Пусть разберутся, что у нас происходит. И — не сочтите за труд — отправьте мне копии отчетов.
— Слушаюсь.
— Оставьте это, Петер. Я теперь частное лицо. И еще — по поводу противоядия. Оно мне необходимо через два часа.
— Кулон отсрочки смерти?
— Именно он. Хорошего вечера.
И барон нажал на кнопку, выключая связь.
Глава 2
— И вы не знаете, что случилось с вашим супругом, госпожа фон Лингер?
— Нет. Я знаю лишь то, что он не пришел домой ночевать. На связи его тоже не было. Я забеспокоилась и обратилась в полицию.
— Свидетели говорят, что в последнее время вы с супругом ссорились.
— Не больше и не меньше, чем любая супружеская пара после семи лет совместной жизни, — спокойно ответила женщина.
— А вчера?
— Вчера… Людвиг с утра уехал в город. Сказал, что у него дела. Я этим была не очень довольна. У нас — книга, сроки.
— Вы работаете вместе?
— Мой муж — знаменитый писатель, лауреат Королевской премии. Я — его помощница.
— То есть? Что вы имеете в виду? Тоже… пишете?
— И это тоже. Секретарь. Иногда — нянька. Часто — тиран. У нас более чем щедрая оплата, но жесткие условия контракта. Мы не можем себе позволить работать по принципу — «пойдет» текст или нет.
— То есть если бы не кровь на сиденье экипажа и вокруг него, то можно было бы предположить, что ваш муж просто все бросил и уехал. Так?
— Я могу только надеяться, что он жив. Что кровь — не его, — еле слышно отвечала женщина.
