С чем можно сравнить человеческую душу? Мне кажется, хорошо подойдет образ дома или квартиры, в которой живет человек. Личность каждого из нас живет „у себя дома“, то есть в душе, или, если быть совсем точным, личность живет душой, которая, в свою очередь, животворит тело. А теперь представьте, когда где-то пару раз в месяц вы регулярно производите радикальную перестройку своего дома: сносите перегородки и часть несущих стен, меняете крышу, что-то где-то разрушаете или, напротив, пристраиваете. При этом все эти строительные манипуляции производятся с четким пониманием того, что все равно все делается неправильно. В ближайшее время и это надо будет перестраивать. Не надо быть пророком, чтобы понять: через пару месяцев от дома останется одна большая куча испорченных стройматериалов и мусора, а все живое из него исчезнет.
Покаяние, о котором говорит и Евангелие, и святые отцы, и есть капитальная реконструкция человеческой души. Которая не может быть „по расписанию“ двунадесятых праздников, как не может быть и слишком частой. Дом, как и все живое, нуждается в постоянном уходе: и полы мыть надо, и мусор выносить, и лампочки перегоревшие не забывать заменять. Но между жилым и нежилым домом есть существенная разница. Поэтому говорить о том, что две сгоревших лампочки, пыль на подоконнике и не стиранные шторы являются достаточными основаниями для признания этого помещения непригодным для жизни и требующим радикальных мер – а ведь именно в этом смысл слов „примири и соедини его Святей Твоей Церкви о Христе Иисусе, Господе нашем“, – как-то язык не поворачивается»
[59].
А вот как пишет об отношении к практике покаяния протоиерей Андрей Ткачев: «Покаяние – это великое творчество, и столь любезный большевистскому сознанию план, с расписанием требований и регламентацией вздохов, здесь совершенно неуместен»
[60].
Важно сказать, что покаяние возможно не только для людей верующих. Бывает, что изменения, на которые решается нерелигиозный человек, чувствуя глубокую вину, имеют тот же самый смысл. На мой взгляд, путь, который он проделывает, отличается только тем, что в своих переживаниях он не призывает имя Господа.
«У восемнадцатилетнего юноши, назовем его Олег, внезапно погиб двоюродный брат, который был для него, помимо всего прочего, еще и лучшим другом. После его смерти Олег долго чувствовал вину, потому что в последние месяцы не находил времени, чтобы встретиться с братом, хотя, конечно, не предполагал, что он может умереть. Смерть близкого человека заставила Олега переосмыслить не только отношения с тем, кто был ему дорог, но и всю свою жизнь.
Оказалось, что в последнее время в ней совсем не осталось глубоких и важных отношений, и даже дружба с самым близким человеком была «задвинута» на второй план «до лучших времен». Большую часть свободного времени он проводил, общаясь с людьми, которых не мог назвать друзьями: они встречались, выпивали, устраивали разборки с ребятами из соседних районов. Это общение нельзя было назвать интересным, но оно давало Олегу острые ощущения и чувство собственной значимости.
Откладывая встречу с братом, Олег, конечно, был уверен, что у них все впереди. Но после его смерти жизнь предстала совсем в другом свете: она оказалась быстротечной и непредсказуемой, и та безответственность, с которой он заполнял ее, теперь казалась ему безрассудной.
Олег порвал с прежним кругом общения, начал искать новых друзей, стал заново учиться строить близкие отношения. Чувство вины перед братом понемногу отпустило, но не ушло совсем. Он говорил, что его остатки ему даже необходимы: они помогают сохранять живую память о близком человеке и еще что-то важное, что нельзя выразить…
Действительно, многим из нас бывает очень важно сохранить в себе что-то от переживания вины, потому что оно помогает нам оставаться человечными, напоминает о чем-то ценном.
Покаяться – не значит просто стать более нравственным и не возвращаться к греху. Покаяние предполагает долгое и трудное сближение с собой настоящим и с Богом. На этом пути нам помогает смирение, осознание невозможности искупить грех в одиночку и надежда, упование на Божью милость и Его прощение.
4
Неизбежная вина
Конфликт, которого не миновать
сли мы ответственны сразу в нескольких направлениях, какая-то одна ответственность может как бы противоречить другой. Так бывает у руководителей больших коллективов, у отцов семейства, многодетных матерей, людей с разносторонними талантами, каждый из которых требует, чтобы его не зарыли: ресурсы времени и сил ограничены, «рук на все не хватает».
Бывает также, что в душе человека происходит столкновение двух несовместимых ценностей. Например, профессиональный долг вступает в конфликт с любовью к человеку. Военнослужащий-контрактник покидает семью, отправляясь на войну. Он чувствует вину перед родными, потому что рискует не вернуться домой, но и отказаться от чувства долга не может. Да и во время боевых действий офицерский или солдатский долг может вступить в конфликт с ценностью человеческой жизни. Ведь даже тому, кто защищает свою страну от захватчиков, угрожающих уничтожить все, что ему дорого, нелегко их убивать. Естественный внутренний блок, табу на убийство есть у большинства из нас: его нет только у психопатов.
«Мой дед, Велижанский Григорий Иванович, отправился на войну добровольцем в 1944 году. Ему было всего шестнадцать – прибавил себе год, спешил, боялся, что фашистов победят без него. Воевал он до конца, вернулся невредимым, но вспоминать о войне, как и многие, не любил. Только крупицы дошли до меня от мамы. Например, дед рассказывал, как трудно – морально трудно – было убивать. Первый немец ему снился больше недели. Убить его он смог, но обрадоваться этому не получилось.
Вина может касаться событий, в которых вообще ничего нельзя было изменить, и даже тех, к которым человек напрямую не причастен. Мы можем чувствовать себя виноватыми за ошибки и грехи других людей, поступки своего народа, а иногда и всего человечества. И даже наша повседневная жизнь пронизана нравственными дилеммами. Ведь человек не только духовное, но и биологическое, и социальное существо. Вот что пишет уже упоминавшийся нами Джеймс Холлис о неизбежной вине: «Мы знаем основной закон, согласно которому за жизнью следует смерть. Жизнь и смерть – это не только сокращение и расслабление вселенской сердечной мышцы; в основе самой жизни лежит убийство. Чтобы выжить, мы убиваем животных. Если мы становимся вегетарианцами, то убиваем растительную жизнь. Прекратив есть, мы совершим самоубийство… Даже не участвуя в круговороте жертвоприношения, мы продолжаем конкурировать, вступая в рыночные отношения, и брать что-то у других для себя. Если одна часть населения земного шара процветает, это процветание может происходить за счет другой половины. Если где-то происходит экономический подъем, он может происходить за счет окружающей среды и т. д. Эта дилемма присуща человеческой природе»
[61].
