Правда, чтобы реализовать имплозию, для обычного детонатора, которым обкладывалась сердцевина бомбы, нужно было создать ударную волну обязательно сферической формы. Математик и физик Джон фон Нейман показал, что ударная волна должна быть практически идеальной сферой с погрешностью не более 5 %. В начале июля Неддермейер приступил к небольшим имплозивным экспериментам, которые проходили на плато к юго-востоку от лаборатории Лос-Аламос; между плато и лабораторией пролегал каньон. Опыт состоял в следующем. Обычные взрывчатые вещества, обернутые вокруг коротких отрезков трубы, взрывали — в итоге трубы должны были тесно сблизиться друг с другом, образуя таким образом плоские металлические слитки. Сначала результаты были неудовлетворительными: трубы кривились и сгибались — это означало, что ударная волна имеет далеко не правильную форму.
По расчетам урановая или плутониевая бомба, основанная на пушечном методе, должна быть длинной и тонкой — 5 метров в длину и примерно 60 сантиметров в диаметре. Сербер назвал эту модель «Худой» — как героя детективного романа Дэшилла Хэммета, написанного в 1933 году (и серии фильмов, снятых по его мотивам). Предполагалось, что плутониевая имплозивная бомба, если имплозию действительно удастся осуществить, должна быть около 3 метров в длину и чуть больше 1,5 метров в диаметре. Такую бомбу Сербер назвал «Толстяк» — в честь Каспера Гатмена, персонажа, сыгранного Сидни Гринстритом в фильме «Мальтийский сокол».
Испытания по сбросу бомб таких размеров с бомбардировщика В-29 начались в августе 1943 года. Крупномасштабное производство самолетов этой модели для военных целей в Америке только начиналось, и машину требовалось усовершенствовать — так, чтобы она могла донести бомбы до цели. В ходе экспериментов нужно было определить, какие именно изменения понадобится внести в конструкцию самолета. Для сохранения секретности при телефонных разговорах авиационные служащие говорили о самолетах так, как будто они предназначались для перелетов Рузвельта («худой») и Черчилля («толстяк»).
Проспавший большую часть пути
К августу 1943 года ситуация в Дании изменилась. Среди условий, на которых датское правительство соглашалось сотрудничать с немецкими оккупационными силами, была неприкосновенность живших в Дании 8000 евреев. Растущая сила датского сопротивления, все более частые демонстрации, забастовки и диверсии привели к тому, что немцы объявили военное положение и 29 августа повторно оккупировали Копенгаген. Начались аресты знаменитых датских евреев.
28 сентября Бор получил письмо от сочувствующей ему немки из отделения гестапо в Копенгагене. Она сообщила, что видела приказ об аресте Бора. Физик получил от Червелла и Чедвика телеграммы, в которых говорилось, что его бегство из Копенгагена уже одобрено английским военным министерством. Бор связался с членами датского Сопротивления, и для него подготовили путь побега.
Под вечер на следующий день Бор и его жена Маргарет направились в Сюдхаун, квартал Копенгагена, расположенный у пролива Эресунн, отделяющего Данию от южной Швеции. К ним присоединились еще около десяти человек, в том числе брат Нильса Харальд и сын Харальда Оле. Беглецы укрылись в небольшом kolonihavehus
[112], немногим больше садового сарая, и стали ждать темноты. В назначенное время они пошли к пляжу (Бор чувствовал себя довольно неловко) и погрузились в рыбацкую лодку, на которой их перевезли через Эресунн. Затем они пересели на большой траулер и направились в Линхамн, городок поблизости от Мальме. Остаток ночи они провели в местном полицейском участке. На следующий день Бор поездом отправился в Стокгольм, оставив Маргарет ожидать приезда сыновей, которые вскоре должны были покинуть Данию тем же путем. На перроне Бора ожидал Гит.
Гит уведомил СРС о драматическом побеге Бора и должен был передать физику, что тому как можно быстрее следует прибыть в Британию. В Стокгольме наверняка хватало агентов гестапо, а Бор был одним из наиболее известных скандинавских ученых. Чтобы не попасть под скрытый надзор, Бор и Гит на такси доехали до здания, которое в Швеции использовала британская разведка, поднялись на его крышу, перебрались на крышу другого здания, спустились и снова поймали такси. Только после того как удалось без эксцессов добраться до дома Оскара Клейна, одного из коллег Бора, работавшего с ним за несколько лет до того, Гит передал Бору письмо от СРС и сообщил, что в стокгольмском аэропорту Бромма стоит невооруженный бомбардировщик Mosquito, на котором Бора доставят в Англию.
Но Бора волновали судьбы 8000 евреев, оставшихся в Дании. В тот вечер, когда Бор покинул Копенгаген, в городской порт прибыли два немецких грузовых корабля, на которых немцы планировали перевезти датских евреев в концентрационные лагеря. Когда Бор понял, что шведское правительство в связи с этим ничего не собирается предпринимать, он направил шведскому королю Густаву V личное обращение.
Тем временем произошло еще несколько значительных событий. Весть о надвигающейся депортации датских евреев молниеносно облетела еврейскую общину. Через несколько дней практически всех евреев спрятали: в обществе было достаточно добрых людей, предложивших помощь. Евреев укрывали в приютах для бродяг, на дачах, у себя дома, в церквях, в больницах среди пациентов. В центре разразившейся трагедии датчане сплотились, чтобы спасти своих сограждан. Во время немецких рейдов, которые начались вечером 1 октября, схватили меньше 300 евреев.
2 октября шведское радио передало гражданский протест против действий немцев — это был сигнал датским евреям о том, что в Швеции они будут в безопасности. После чего последовала массовая эвакуация. Переправиться в Швецию евреям помогали борцы датского Сопротивления, местные рыбаки, шведская береговая охрана и даже немецкий командующий флотом, объявивший, что береговые патрульные корабли требуют ремонта, поэтому пока не могут выйти в море. В течение следующих двух месяцев в Швецию бежали более 7220 евреев.
5 октября, когда кризис миновал, Бор вылетел в Британию на борту двухмоторного бомбардировщика Mosquito. В пустом негерметичном бомбовом отсеке было место только для одного человека. Перед отправлением Бор без умолку разговаривал и невнимательно слушал инструкции, данные ему пилотом. Когда самолет пролетал над норвежским побережьем, чтобы избежать зенитного огня, пришлось подняться на высоту 6000 метров, и летчик приказал Бору надеть кислородную маску.
Приказ пилота прозвучал через наушники, встроенные в шлем, который, к сожалению, Бору оказался слишком мал: у нобелевского лауреата была очень большая голова. И Бор попросту не услышал слова летчика. Он потерял сознание из-за недостатка кислорода. Чувствуя неладное, летчик стал постепенно снижаться над Северным морем. Когда самолет приземлился, Бор уже пришел в себя и выглядел неплохо. Он сказал, что большую часть пути проспал.
Ученый прибыл в аэропорт Кройдон неподалеку от Лондона, где его встретили Чедвик и офицер СРС. Затем Бор расположился в отеле «Савой», и вскоре после этого Чедвик поведал ему о сообщении Фриша-Пайерлса, об отчете Комитета М.О.Д., о «Трубных сплавах» и об американской ядерной программе. Бор был совершенно изумлен. Возможно, именно в это время он раскрыл истинный смысл телеграммы, порученной для отправки Лизе Мейтнер. Фраза «Мод Рей Кент», которую так мрачно интерпретировал Кокрофт и по которой Комитет М.О.Д. получил свое название, совсем не была зашифрованным сообщением: Мод Рей когда-то работала у Бора гувернанткой и теперь жила в графстве Кент.
