После проверки реактора «В» оказалось, что воды в нем нет. Теперь наиболее очевидной причиной его остановки представлялось самоотравление. Вскоре после полуночи с 27 на 28 сентября работа реактора возобновилась — около полудня он вновь выдавал девять миллионов ватт, а потом реакция снова стала затухать. Это явление, в свою очередь, свидетельствовало, что «яд» также радиоактивен и имеет период полураспада около 11 часов — примерно столько времени понадобилось, чтобы восстановить работу реактора. Уилер проверил таблицу измеренных значений полураспада и обнаружил ядерного паразита. Это был изотоп ксенона Хе-135. Позже выяснилось, что он захватывал нейтроны примерно в 4000 раз активнее, чем уран-235.
После того как проблему обнаружили, устранить ее оказалось относительно просто. Разумеется, физику ядерных реакций изменить было невозможно. Реактор в любом случае синтезировал бы ксенон-135 и сам себя отравлял. Решение было в следующем: в реактор понемногу добавляется урановое топливо — в результате при реакции будет гарантированно генерироваться больше нейтронов, чем сможет поглотить ксенон при равновесной концентрации. К счастью, конструкция реактора допускала такие незапланированные доработки. Для просверливания дополнительных трубок требовались бы значительные затраты и остановка реактора. Предусмотрительность Уилера себя оправдала. Необходимое урановое топливо можно было добавлять в реактор без кардинальных конструкторских изменений.
Хэнфордский реактор «D» достиг критической точки 17 декабря 1944 года, а восстановленный реактор «В» повторно дошел до критической точки одиннадцатью днями позже. Критическая точка реактора «F» была достигнута в феврале 1945 года. 4 февраля реакторы достигли проектной выходной мощности в 250 миллионов ватт. Теперь производство плутония шло полным ходом. Теоретически предполагалось получать 21 кг плутония в месяц. Гровс торжествовал: согласно предварительным оценкам, во второй половине 1945 года в распоряжении США будет достаточно плутония, чтобы собрать 18 атомных бомб.
Сжатие твердого ядра
Но плутоний оставался бесполезен, пока не был найден способ его взорвать. Руководимый Кистяковским отдел «X» хорошо поработал зимой 1944–1945 года. Леса, окружавшие Лос-Аламос, гудели от бесконечной череды взрывов, происходивших все чаще по мере того, как ученые наращивали свои эксперименты. Группа расходовала примерно по тонне фугасной взрывчатки ежедневно, наполняя ею формы и создавая кумулятивные заряды, каждый из которых весил около 23 килограммов и требовал при обработке ювелирной точности.
Изучая имплозию, исследователи из отдела «G» разработали серию диагностических испытаний: в них можно было проверить, насколько симметричной получалась взрывная волна. Кроме экспериментов Ra-La, которыми занимался Холл, ученые также применяли рентгеновскую съемку, высокоскоростное фотографирование и измерение магнитных полей. Фон Нейман разработал разновидность взрывных линз, состоявших из быстро сгоравшего внешнего слоя и медленно горевшего внутреннего компонента — вместе они действовали как увеличительное стекло, формируя контуры взрывной волны и направляя ее прямо к ядру бомбы. Каждая линза преобразовывала волну от исходного взрыва из сферической, распространяющейся во все стороны, в сферическую, сходящуюся к центральной точке. Второй слой быстро сгоравшего топлива наращивал и усиливал взрывную волну.
7 февраля испытания Ra-La показали гораздо более обнадеживающие результаты, хотя сферического сжатия твердого ядра пока достичь не удалось. Прогресс был налицо, но темпы разработки линз по-прежнему отставали от плана. 28 февраля состоялось совещание, на котором присутствовали в том числе Оппенгеймер, Гровс, Конэнт, Бете и Кистяковский. На совещании ученые окончательно определили химический состав взрывных линз и общие принципы конструирования плутониевой бомбы. 1 марта Оппенгеймер создал комитет «Ковбой», руководить которым стал физик Сэмюэл Эллисон, недавно освобожденный от работ в «Метлабе». Кроме него в комитет вошли Бэчер и Кистяковский. Задачей комитета было «гнать процесс» на заключительных стадиях разработки плутониевой бомбы. Через несколько дней работы по дальнейшему усовершенствованию взрывных линз Оппенгеймер приказал остановить.
Кистяковский не доверял Эллисону и считал, что Оппенгеймер приказал новоприбывшему коллеге наблюдать за ним. Давление возрастало, нервы начинали сдавать. Хотя в Ок-Ридже уже надежно наладили производство оружейного урана-235, до вероятного конца войны вряд ли удалось бы создать даже одну бомбу. В Хэнфорде уже полным ходом производили плутоний, которого хватило бы на несколько бомб. Но обычная пушечная схема детонации не могла применяться с реакторным плутонием. Теперь все зависело от успеха работ с имплозией. Кистяковский, химик в элитарном коллективе физиков, оказался на своеобразной «линии фронта», которая пролегала между научными дисциплинами. «На этом совещании высшего уровня, где я был единственным химиком, мне пришлось сказать Оппи: „Вы все накинулись на меня, потому что я не физик“. Оппенгеймер ответил на это с улыбкой: „Джордж, вы просто выдающийся третьесортный физик“».
Работа продолжалась, понимание между членами комитета налаживалось, но в конструкции плутониевой бомбы еще оставалось немало до боли очевидных неопределенностей. Неважно, насколько ценен был плутоний, прибывавший из Хэнфорда, — ученые из Лос-Аламоса сомневались, что «Толстяк» сработает, поэтому требовалось провести полномасштабное испытание.
План такого испытания разрабатывался уже годом ранее. Тогда определили место — на краю полигона Аламогордо в пустыне в Нью-Мексико. Его использовали ВВС США для отработки бомбометаний. Полигон имел почти 39 километров в длину и 29 километров в ширину. Оппенгеймер, вдохновленный первыми строками одного сонета Джона Донна —
Раздави мое сердце, трехликий Господь,
Постучи, подыши, посвети, посмотри,
Разломай и сожги мою пыльную плоть
И сотри в порошок, и опять сотвори
[138], —
дал полигону кодовое название «Троица»
[139]. Планирование испытания и управление им Оппенгеймер поручил гарвардскому физику Кеннету Бэйнбриджу.
В середине марта ученые получили экспериментальное доказательство сжатия твердого ядра взрывной волной, симметрия которой была настолько близка к идеалу, что результаты четко соответствовали теоретическим прогнозам. Эти новости вызвали у всех участников проекта значительное облегчение. 11 апреля Оппенгеймер написал письмо Гровсу, поделившись с ним добрыми известиями. Темпы производства урана-235 в Ок-Ридже позволяли предположить, что бомба будет готова к 1 июля. Теперь Оппенгеймер сообщил Гровсу, что плутониевая бомба может быть сконструирована к 1 августа.
Смерть президента
На следующий день, 12 апреля, в Уорм-Спрингз штат Джорджия умер Рузвельт. Он позировал портретисту, когда вдруг внезапно скончался от инсульта.
