Связи между русскими князьями и членами византийской царствующей семьи также были очень обширными. Что касается династических уз
370, наиболее важным событием, конечно, была женитьба Владимира Святого на византийской княжне Анне, сестре императора Василия II (см. Гл. III, 3). Между прочим, одна из жен Владимира, когда тот еще был язычником, тоже была гречанкой (прежде – супругой его брата Ярополка (см. Гл. III, 2)). Внук Владимира Всеволод I (сын Ярослава Мудрого) также был женат на греческой княжне. Из внуков Ярослава Мудрого у двоих были греческие жены: у Олега Черниговского и Святополка II. Первый женился на Феофании Музалон (до 1083 г.); второй – на Варваре Комниной (около 1103 г.), которая прежде была третьей женой Святополка. Вторая жена сына Владимира Мономаха – Юрия была, по‐видимому, византийского происхождения. В 1200 г. князь Галицкий Роман женился на византийской княжне, родственнице императора Исаака II, из семьи Ангелов.
Греки со своей стороны проявляли интерес к русским невестам. В 1074 г. Константин Дука был помолвлен с киевской княжной Анной (Янкой), дочерью Всеволода I. По неизвестным нам причинам свадьба не состоялась, и Янка приняла постриг. В 1104 г. Исаак Комнин женился на княжне Ирине из Перемышля, дочери Володара. Около десяти лет спустя Владимир Мономах отдал свою дочь Марию в жены изгнанному византийскому князю Льву Диогену, предполагаемому сыну императора Романа Диогена
371. В 1116 г. Лев вторгся в византийскую провинцию Болгарию; на первых порах ему сопутствовала удача, но позднее он был убит. Их сын Василий был убит в схватке между Мономашичами и Ольговичами в 1136 г. Убитая горем Мария умерла десятью годами позже.
Внучка Владимира Мономаха Ирина (Добродея), дочь Мстислава I, была более удачлива в браке; ее свадьба с Андроником Комнином состоялась в 1122 г. В 1194 г. член византийского дома Ангелов женился на княжне Евфимии из Чернигова, дочери сына Святослава III – Глеба.
Благодаря этим бракам многие русские князья чувствовали себя в Константинополе как дома, и действительно многие из членов дома Рюрика посещали Царьград, а первой из них в десятом веке была княгиня Ольга. Интересно заметить, что в отдельных случаях русские князья высылались в Константинополь своими родственниками. Так, в 1079 г. князь Тмутараканский и Черниговский Олег, как сообщает «Повесть временных лет», был сослан «за море в Царьград»
372. В 1130 г. князья Полоцкие со своими женами и детьми были сосланы Мстиславом I «в Грецию, из‐за того, что они нарушили клятву»
373. Согласно Васильеву, «это можно объяснить тем фактом, что малые князья, которые бунтовали против своего правителя, были призваны к ответу не только русским князем, но и сюзереном Руси – византийским императором. Они были сосланы как опасные и нежелательные не только для русского князя, но также и для императора»
374. Такое толкование представляется мне неубедительным. В первую очередь, как уже было рассмотрено, нет свидетельств о том, что русские князья, за исключением князя Галицкого, признавали византийского императора своим сюзереном. Во-вторых, нет свидетельств о том, что князья, сосланные в Византию, представали перед судом императора; так или иначе, им предоставлялось убежище. Это было в традиции византийских императоров – проявлять гостеприимство по отношению к изгнанным правителям других стран. Их присутствие не только повышало престиж императора, но некоторые из них могли со временем быть использованы в качестве орудия византийской дипломатии, как это было с Борисом, сыном Коломана.
Кроме того, русские князья, в свою очередь, предоставляли убежище изгнанным членам византийских царствующих домов, как это было с Львом Диогеном, упоминавшимся выше, и с будущим императором Андроником Комнином. Последний, храбрый авантюрист по натуре, был заключен в тюрьму своим двоюродным братом, императором Мануилом I, но смог бежать и добрался до Галича, где был по‐доброму принят князем Ярославом Осмомыслом (1165 г.). Андроник обосновался во дворце Ярослава, ел и охотился вместе с ним и даже принимал участие в собраниях боярской думы. Со временем он был прощен Мануилом
375. В то время как Андроник искал спасения в Галиче, еще один член дома Комнинов, Мануил (о чьем прямом родстве с императором Мануилом I не известно), посетил Киев как чрезвычайный посол императора (1164 – 1165 гг.)
376. Именно в результате этого посольства киевские князья приняли энергичные меры по защите русско-византийской торговли от вмешательства куманов (половцев) (см. Гл. VIII, 2).
Не только князья, но и члены их свиты тоже, по всей вероятности, имели достаточно возможностей для контактов с византийцами. Выше мы видели, что русские войска принимали участие в византийских походах в Южную Италию и Сицилию в одиннадцатом веке. Какие‐то русские, видимо, служили в византийской армии, действующей в Леванте, во время Первого и Второго крестовых походов. Из «Слова о полку Игореве» мы можем заключить, что галичские лучники помогали византийцам в войне последних против сельджуков.
Помимо церкви, князей и армии еще одна социальная группа Киевской Руси находилась в постоянных взаимоотношениях с византийцами: купечество. Мы знаем (см. Гл. II, 2, 3), что русские купцы в большом количестве приезжали в Константинополь с начала десятого века и для них была выделена постоянная штаб-квартира в одном из пригородов Царьграда. О русской торговле с Византией в одиннадцатом и двенадцатом веках прямых свидетельств меньше, но в летописях этого периода по разным поводам упоминаются русские купцы, «торгующие с Грецией» (гречники).
6. Русь и Кавказ
Географически Кавказ представляет собой огромный перешеек между Черным и Каспийским морями. Этнографически он всегда был и остается скоплением представителей разнообразных рас, некоторые из них образуют сравнительно большие народы. Исторически с незапамятных времен Кавказ лежал на перекрестке дорог завоевателей и купцов, дорог, сходящихся едва ли не из всех возможных направлений. И наконец, культурно – как и можно было ожидать – Кавказ был местом встречи Востока и Запада, христианства и ислама, византинизма и ориентализма, иранской и тюркской цивилизаций и образов жизни. В силу такой сложной исторической почвы было бы неверным исследовать отношения между Русью и народами Кавказа в тех же рамках, что и русско-византийские или русско-тюркские отношения. К взаимоотношениям между Русью и Кавказом следует подходить как к особой проблеме.
