Ричард Видмер, спортивный комментатор «Нью-Йорк таймс»
8
В конце девятнадцатого века Балтимор был шестым по величине городом Америки (с тех пор он скатился на двадцать шестое место) и одним из самых неспокойных. Самым же неспокойным местом Балтимора считался район у Внутренней гавани, которую без всякой иронии называли Городом Свиней.
Именно здесь 6 февраля 1895 года в обедневшей и лишившейся надежд семье родился Джордж Герман Рут. Шесть из его восьми братьев и сестер умерли в детстве. Родители тоже скончались довольно рано, мать от туберкулеза, а отец – в поножовщине возле салуна, которым владел. В общем, завидовать было нечему.
Свою автобиографию Рут начинает с фразы «Я был плохим ребенком», что верно только отчасти. Чуть дальше он добавляет: «Я едва знал своих родителей», что ближе к истине. В детстве Рут преимущественно сам занимался своим воспитанием. Его родители практически не уделяли ему никакого внимания. Младенцем он пролежал в холодной и тесной квартирке над салуном. Из-за болезни матери его отцу пришлось одному заправлять всеми делами, и работа занимала почти все его время. Пожалуй, ничто так не подтверждает небрежение, с каким к Руту относились в детстве, как тот факт, что он не знал своего точного возраста. Впервые он увидел свое свидетельство о рождении в тридцать девять лет, когда подал заявление на получение паспорта, и с удивлением узнал, что на год старше, чем считал. Со своей стороны, Рут тоже не был особенно внимательным сыном. В своей автобиографии он пишет, что его мать скончалась, когда ему было тринадцать. На самом деле тогда ему было шестнадцать лет, и даже ее имя он написал неправильно.
Салун, в котором рос Рут, давным-давно снесли. По любопытной случайности на этом месте сейчас находится бейсбольный стадион «Кэмден-Ярдз», домашняя площадка команды балтиморских «Ориоулз», а ведь именно в этой команде Рут впервые стал профессиональным игроком и получил прозвище Бейб.
Весной 1902 года, когда младенец Чарльз Линдберг еще лежал в своей обитой плюшем кроватке в Миннесоте, отец отвел юного Джорджа в Балтиморскую ремесленную школу Святой Марии для мальчиков, располагавшуюся в массивном угрюмом здании на Уилкенз-авеню в трех милях к западу от их квартала, – и оставил его там. В начале 1900-х годов школа Святой Марии была одним из почти тридцати заведений для сирот или беспризорных детей в Балтиморе. Ей предстояло стать новым домом Рута на последующие двенадцать лет.
Школа Святой Марии была довольно необычным приютом. Почти половина из 850 ее подопечных имели родственников, которые платили за их обучение. Детей в школу Святой Марии родители отсылали со всей Америки – часто она оказывалась последней надеждой, когда другие школы не могли ничем помочь.
Школой управляли братья-ксавериане – католическая мужская конгрегация, члены которой клялись соблюдать благочестие и обет безбрачия, но не являлись священниками, хотя и жили согласно монашеским правилам. Личного пространства у детей не было никакого, и все всё делали сообща – спали, мылись, обедали, учились. Кровати, письменные столы и душевые кабины располагались длинными рядами, как в каком-нибудь мрачном исправительном заведении Викторианской эпохи. Но по сути школа Святой Марии не была таким уж безнадежным местом, как можно было подумать. К детям здесь относились довольно хорошо, с достоинством, и за хорошее поведение раз в неделю даже выдавали на карманные расходы 25 центов. Мальчики получали неплохое начальное образование и профессиональные навыки. Рут учился на парикмахера и портного – много лет спустя он хвастался перед товарищами по команде, как аккуратно он может подшить рукав или подвернуть воротник.
У всех учеников в той или иной степени были проблемы с поведением, но братья-ксавериане считали, что это следствие неправильного воспитания или тяжелых условий в семье, а не порочности характера самого ребенка – довольно просвещенное мнение для того времени. Воспитатели были уверены, что если уважать детей и поощрять их хорошие поступки, то из них можно вырастить достойных членов общества, и почти всегда оказывались правы. Девяносто пяти процентам выпускников школ, которыми заведовали братья-ксавериане, удалось впоследствии наладить нормальную жизнь.
В детстве Рут был крупным не по годам парнем с приплюснутым носом, внешне нахальным и самоуверенным, но добродушным внутри. Он всегда был выше своих одноклассников, и иногда его принимали за взрослого; однажды на Рождество активисты благотворительного движения, раздававшие детям подарки, обошли его стороной, подумав, что это школьный работник. Когда ошибка выяснилась, Джорджу в качестве компенсации вручили огромную коробку с шоколадными конфетами, которые он тут же раздал всем присутствующим школьникам. Он никогда ничего себе не присваивал, хотя вряд ли у него было много вещей, которые он мог по праву назвать своими. Такой ребенок заслуживал более благополучного детства. С 1912 по 1914 год его ни разу никто не посетил.
Наставники в школе Святой Марии очень любили бейсбол. Всего в школе насчитывалось не меньше сорока четырех команд, и все они имели экипировку и форму. Лучшей подготовки к своей будущей карьере Рут не смог бы получить ни за какие деньги. Именно благодаря бейсболу он, по его собственному признанию, «познакомился с величайшим человеком, которого знал», – братом Маттиасом Бутийе. Это был потомок французских колонистов из Кейп-Бретона в Новой Шотландии, добродушный великан ростом в шесть футов шесть дюймов и весом в 250 фунтов. А заодно замечательный бейсболист и великолепный тренер, какой и требовался самому талантливому и усердному ученику из всех. В возрасте восьми лет Джордж Рут играл уже в одной команде с двенадцатилетними; в двенадцать – с шестнадцатилетними. К окончанию школы он мог занять на поле любую позицию и сыграть лучше других игроков, даже кетчеров, хотя и пользовался перчаткой для правой руки, поскольку в школе не было перчаток для левшей. Среди отбивающих ему и вовсе не было равных. В соревнованиях между школами его процент сильных ударов составил.537. К тому времени он был ростом шесть футов два дюйма, весил почти двести фунтов и отличался неимоверной силой.
В 1914 году, когда пошли слухи о выдающемся подростке из школы Святой Марии, посмотреть на него приехал представитель балтиморских «Ориоулз», на тот момент команды младшей лиги из Международной лиги бейсбола. Когда Джордж подошел к базе, вербовщик с удивлением заметил, что игрок на правой стороне поля покинул свое обычное место и побежал гораздо дальше, едва ли не до другого поля. Рут же все равно послал мяч высоко над головой игрока. Тогда он выполнил один из трех своих дальних ударов на тот день. Впрочем, на вербовщика особого впечатления сила Рута не произвела. Умение отбивать мяч как можно дальше в 1914 году было любопытным, но не слишком ценным талантом. Команде «Ориоулз» гораздо сильнее требовались питчеры, и потому Рута наняли как питчера
[7].
Так в начале мая 1914 года Джордж Герман Рут, которому едва исполнилось девятнадцать лет, попрощался с братом Маттиасом и со своими товарищами по школе Святой Марии, сел на поезд и отправился на юг, в Фэйетвилл в Северной Калифорнии, навстречу своей профессиональной карьере. Той весной он впервые сел на поезд, впервые покинул Мэриленд, впервые увидел небольшие города и сельскую местность, впервые остановился в гостинице и заказал блюдо в ресторане. Трудно было представить себе более неопытного новичка. Он даже не знал, что в бейсболе существовали две высшие лиги. Не случайно его новые товарищи дали ему прозвище Бейб («ребенок, младенец»). Рут и в самом деле был младенцем во всех смыслах слова, кроме физиологического. На первую свою зарплату он купил велосипед. В гостиницах, когда ему нечего было делать, он часами катался на лифтах. Он вырос в среде, где почти все было общим, и потому совершенно не стеснялся ходить по номеру голым, посещал уборную с открытой дверью и практически не имел представления о личной собственности. Его первый сосед по комнате, Эрни Шор, пришел в негодование, когда через несколько недель совместного проживания узнал, что Рут все это время пользовался его зубной щеткой.
