Руперт же обладал куда более сложным характером. Будучи наследником богатого владельца пивоварен, он вырос в особняке, стоявшем в анклаве американских немцев Йорквиль в Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене – в том же районе, откуда вышли Лу Гериг и братья Маркс, хотя и росшие в более скромных условиях. Неподалеку, на огромном участке между Девяностой и Девяносто третьей улицами, располагались крупнейшие в стране пивоварни Руперта, и произведенное ими пиво продавалось, помимо прочего, и на бейсбольных стадионах.
Сам Джейкоб Руперт был довольно необычным и нелюдимым человеком. Он жил один в своем большом наследственном доме вместе с пятью слугами. Четыре раза, с 1899 по 1907 год, его избирали конгрессменом от Демократической партии, но потом он, похоже, потерял интерес к политике. Говорил он с немецким акцентом, что странно, если учесть, что всю жизнь он прожил в Америке, как и его родители. Руперт коллекционировал нефрит, книги, керамику, собак, лошадей и произведения искусства; он также, как утверждалось, обладал «самой изысканной коллекцией обезьянок в Америке». Несмотря на то, что сам он предпочитал никуда не ездить, он интересовался географическими исследованиями и в 1933 году финансировал экспедицию Ричарда Бэрда в Антарктику. В качестве подтверждения его эксцентричности можно привести тот факт, что он содержал второй дом в Гаррисоне в штате Нью-Йорк, где в одной из комнат соорудил настоящее святилище своей матери и хранил там вещи, которые могли бы ей понадобиться, случись ей воскреснуть. В каком-то смысле это объясняет, почему он никогда не женился.
Таким образом, Руперта и Хьюстона объединяли только богатство и любовь к бейсболу. Несмотря на полное несходство, оба они в последний день 1914 года заплатили по 225 000 долларов, чтобы выкупить клуб «Янкиз», – по тем временам это была немалая сумма, тем более что Девери и Фаррелл за десять лет до этого купили команду всего за 18 000 долларов. Макгроу был в восторге, как и следовало ожидать. Для любого здравомыслящего наблюдателя со стороны Руперт и Хьюстон казались полными идиотами.
Как выяснилось, хуже времени для приобретения бейсбольного клуба выбрать было нельзя. В последующие годы высшие лиги бейсбола одолевали одни неприятности за другими. Сначала снизила доходы конкуренция со стороны Федеральной лиги. Посещаемость бейсбольных стадионов Американской и Национальной лиг за два года существования Федеральной лиги снизилась на четверть. Вступление США в Первую мировую войну еще более понизило посещаемость. В 1918 году разразилась эпидемия «испанского гриппа», погубившего десятки миллионов человек по всему миру; в результате многие опасались показываться в публичных местах. В то же время президент Вудро Вильсон заявил, что в 1918 году за весь сезон будет проведено не более 130 игр высших лиг, поскольку необходимо бросить все усилия на войну. Общая посещаемость в том году упала до трех миллионов – на 50 процентов по сравнению с десятью годами ранее. Наконец, в 1919 году Конгресс принял «акт Волстеда» и объявил о том, что с января 1920 года в силу вступает запрет на производство и продажу спиртных напитков. После того как на стадионах перестали продавать пиво, они лишились важного источника доходов.
Многие команды балансировали на грани выживания. Пожалуй, в самом затруднительном положении из всех владельцев команд оказался Гаррисон Герберт Фрейзи, владелец бостонских «Ред Сокс». Ранее он был театральным импресарио, но увлекался и бейсболом и в 1916 году вместе с партнером Хью Уордом приобрел «Ред Сокс», лучшую на тот момент команду. Вместе они заплатили миллион долларов – гораздо больше, чем могли себе позволить, – и вскоре едва находили средства для выплаты займа.
В первую неделю января 1920 года, опасаясь неминуемого банкротства, Фрейзи совершил то, что впоследствии стало предметом досужих рассуждений на оставшуюся часть столетия: продал Бейба Рута команде «Янкиз» за 100 000 долларов наличными и ссуду в 350 000 долларов. Помимо этого с 1918 по 1923 год он также продал «Янкиз» шестнадцать других игроков, что осталось менее замеченным в истории, но произвело не менее разрушительный эффект для его команды. Команде «Янкиз» достался даже его бывший главный управляющий Эд Барроу. В каком-то смысле франшиза «Ред Сокс» переехала в Нью-Йорк. В 1923 году Фрейзи окончательно расстался с бейсбольным клубом. Любопытно, что в том же году Хьюстон продал свою долю Руперту.
Еще более незамеченным в истории осталось время, в какое была совершена эта сделка. Не случайно нью-йоркские «Янкиз» приобрели Бейба Рута в том же месяце, в каком начал действовать так называемый Сухой закон. Джейкоб Руперт вот-вот должен был потерять свои пивоварни и отчаянно нуждался в новом источнике дохода. Он собирался на своем опыте проверить, можно ли разбогатеть на бейсбольной команде, и поставил все на самого блестящего, своевольного, упрямого, недисциплинированного и, тем не менее, самого привлекательного для публики игрока, когда-либо надевавшего бейсбольную форму.
Как оказалось, дело того стоило.
9
До того, как пришел Бейб Рут и все изменил, хоум-ран в бейсболе был довольно редким событием. Джона Франклина Бейкера из филадельфийских «Атлетикс» прозвали «Хоум-раном» не за то, что он совершил много пробежек от дома до дома, а потому, что в «Мировой серии» 1911 года он выполнил два победоносных хоум-рана в двух последовательных играх. В остальное время он выполнял не так уж и много хоум-ранов – всего два за весь сезон 1910 года, например. Тем не менее он оставался одним из самых сильных отбивающих, и его прозвище никого не удивляло.
Период бейсбольной истории до 1920-х годов часто называют «эпохой слабого мяча». Эффектные отбивания и пробежки были редки; команды в основном пытались «по-научному» рассчитывать переходы с одной базы на другую, аккуратно выполняя синглы и используя все доступные стратегии: банты, уоки и другие средства продвинуться по базам. Некоторые команды даже делали ставку на «хит-бай-питч», то есть на удары мячом по хиттеру, который в результате получал право занять первую базу. Счет при этом, как правило, был небольшим, и команды шли почти вровень.
И тому были свои причины. Попасть по мячу битой трудно, а во времена Бейба Рута во многих отношениях это было еще труднее. Бейсбольный мяч, запущенный со скоростью 90 миль в час, попадает в перчатку кетчера всего через четыре десятых секунды после того, как покидает руку питчера, и этого очень мало, чтобы бэттер принял обдуманное решение. Кроме того, чтобы бита встретилась с мячом перед площадкой кэтчера, бэттер должен начать замахиваться битой за две десятых секунды до этого, когда мяч находится на полпути к нему. А если мяч закручен, то ему еще только предстоит изменить свою траекторию. В половине случаев предсказать ее можно только за последние пятнадцать футов. Если это подача из разряда «фастбол», «чейндж-ап» или «катер», то мяч может еще сменить угол и высоту. Из-за сопротивления воздуха за все небольшое расстояние от питчера до бэттера он также теряет около 5 миль в час. В эпоху Бейба Рута еще одно преимущество питчеров заключалось в том, что их горка располагалась на пятнадцать дюймов выше современной, а это тоже меняет траекторию мяча.
Получается, что за незначительные доли секунды, которые остаются бэттеру на размышление, он должен взвесить все возможные варианты, рассчитать место и время, когда мяч пересечет линию площадки, и сделать так, чтобы его бита попала именно в это место. Мельчайшая ошибка в расчетах, на что и надеется питчер, и результатом оказывается фол, легко ловимый защитой мяч или иная неудача. Сделать сингл и то уже достаточно трудно (вот почему даже лучшие отбивающие ошибаются в семи случаях из десяти), а чтобы отбить мяч далеко за пределы внутреннего поля – для этого требуются невероятные выдержка и уверенность в своих силах.
