Не менее невероятным, но на удивление более удачливым, был полет Эдварда Ф. Шлее, бизнесмена из Детройта, и добродушного толстяка Уильяма С. Брока, бывшего пилота авиапочты. Они заявили о том, что намерены побить рекорд путешествия вокруг света за двадцать восемь дней, четырнадцать часов и тридцать шесть минут, установленный в предыдущем году двумя другими жителями Детройта, которые пользовались аэропланами, поездами и кораблями. На этот раз путешествие планировалось совершить исключительно по воздуху.
Шлее, сын немецких иммигрантов, одно время работал инженером у Форда, но в 1922 году открыл свою бензоколонку. Затем открыл другую, а через пять лет их у него было уже более сотни. Также он владел небольшой авиакомпанией «Канадиан америкэн эйруэйз», для которой и нанял Уильяма Брока. Летом 1927 года Шлее было тридцать девять лет, а Броку тридцать один год. Брок к тому времени уже попал в газеты, доставив из Детройта в Блэк-Хиллз новую собаку супруге президента, Грейс Кулидж, после того как ее старая собака сбежала.
Ни у Брока, ни у Шлее не было опыта долгих перелетов, но они поставили себе цель облететь земной шар за пятнадцать дней. Самолет у них был модели «Стинсон Детройтер» с двигателем «Уайт Уирлвинд». Они вылетели через день после Редферна, и в следующие две с половиной недели регулярно изумляли мир – в основном тем, что им удавалось оставаться в живых и как-то продвигаться вперед, несмотря на отсутствие опыта. Они успешно перелетели Атлантику, что само по себе было большим достижением, но заблудились и не имели ни малейшего представления о том, где находятся. Пролетая над многолюдным пляжем, они сбросили записку, в которой просили указать, где находятся. Один мужчина палкой на песке начертил название «СИТОН» и указал на развевающийся поблизости британский флаг. Установив свое местонахождение, они продолжили свой путь до Лондона, где их ждал торжественный прием. Из Кройдона они вылетели через несколько часов, после того как туда прилетел (скорее, сбежал) из Парижа Левин. Доблестные путешественники постепенно пролетели по всей Европе до Константинополя, а оттуда до Калькутты, Рангуна, Ханоя, Гонконга и Шанхая, пока их окончательно не остановил тайфун на острове Кюсю. Всего они проделали 12 795 миль за девятнадцать дней, но до дома им оставалось еще 9850 миль. Из-за плохой погоды и пугающего обширного пространства Тихого океана они решили отменить полет и вернуться домой морским путем, где их все равно встретили как героев. Путешествие забрало у них больше сил, чем они сами осознавали. На банкете в Детройте Шлее поднялся с места, чтобы выступить с речью, произнес пять слов и тут же рухнул под грузом переживаний и физического напряжения.
После этого везение оставило Шлее. Летом 1929 года он едва не погиб, попав под вращающийся пропеллер, ударивший его по голове и оторвавший руку у плеча. Через три месяца он потерял все во время биржевого краха на Уолл-стрит. В 1931 году его самолет «Гордость Детройта» был продан на аукционе по приказу управления шерифа, чтобы оплатить долги. Этот самолет всего за 700 долларов купил некий Флойд М. Финни. Шлее умер в 1969 году «в безвестной бедности». У Брока дела тоже шли не так уж хорошо. В 1932 году он умер от рака.
И все же люди продолжали летать. В Великобритании свои силы в трансатлантических полетах решила попробовать шестидесятидвухлетняя княгиня Энн Левенштайн-Верхайм-Фройденберг, дочь графа Мексборо. Юность она провела в Лондоне под именем Энн Сэвиль, но впоследствии, в довольно позднем возрасте в тридцать один год, вышла замуж за немецкого князя Людвига Карла цу Левенштайн-Верхайм-Фройденберга, который скончался через два года после свадьбы. Унаследованное состояние княгиня тратила на свою страсть – авиацию. В 1912 году она стала первой женщиной, перелетевшей через Ла-Манш, хотя и в качестве пассажира. Когда в 1927 году энергичный капитан Лесли Гамильтон выразил желание перелететь Атлантику с востока на запад, она предложила финансировать перелет при условии, что он возьмет ее с собой. Вместе со вторым пилотом, полковником Фредериком Минчином, они вылетели с летного поля близ Солсбери в Уилтшире. На княгине была изысканная шляпка и шуба из меха оцелота, словно они собирались на коктейльную вечеринку в «Савой». Их самолет видели в небе над Ирландией и с корабля на полпути через Атлантику, но до Америки они не долетели, и никаких их следов впоследствии обнаружено не было.
Примерно в то же время из Олд-Орчард-Бич на острове Мэн, с того же самого пляжа, где незадолго до этого совершил незапланированную посадку Линдберг на своем «Духе Сент-Луиса», вылетел самолет «Старая Слава», владельцем которого был Уильям Рэндольф Херст. Этот самолет держал курс на Рим, и за штурвалом его сидел Ллойд Бертро, тот самый, который в мае подал иск против Чарльза Левина, обвинив того в невыплате причитающейся ему суммы по контракту и в непредоставлении страховки. Сопровождали Бертро второй пилот Джеймс Девитт Хилл и пассажир Филип Э. Пейн, редактор издания «Дейли миррор», которое также принадлежало Херсту. Всего через три часа после вылета они послали сигнал SOS, и с тех пор их больше не видели. Через несколько часов два канадских летчика, капитан Терренс Талли и лейтенант Джеймс Медкалф, вылетели из Ньюфаундленда, намереваясь достичь Лондона на самолете «Сэр Джон Карлинг». О них тоже больше никто ничего не слыхал.
23
Г. Л. Менкен назвал Голливуд «подлинной прямой кишкой цивилизации», но для большинства людей это было по-настоящему волшебное место. В 1927 году на холмах у города все еще красовался знак «HOLLYWOODLAND», возведенный в 1923 году для рекламы новых жилых кварталов, и не имеющий ничего общего с киноиндустрией. Каждая из огромных букв, высотой более сорока футов, в те дни еще мигала электрическими лампочками. (Буквы LAND демонтировали в 1949 году.)
В 1927 году Лос-Анджелес был самым быстро развивающимся городом США, и при этом самым богатым, если сравнивать по доходу на душу населения. За десятилетие население большого Лос-Анджелеса, включая пригороды Беверли-Хиллз и Санта-Монику, увеличилось более чем вдвое, примерно до 2,5 миллиона человек, и благосостояние этих счастливых горожан было на 60 процентов выше, чем в среднем по Америке – во многом благодаря самой прославленной отрасли индустрии Южной Калифорнии, то есть кинематографу.
К 1927 году в Голливуде снималось примерно восемьсот полнометражных художественных фильмов в год, на долю которых приходилось 80 процентов всей кинопродукции мира, и еще около двадцати тысяч короткометражек. Киноиндустрия стала четвертой по величине отраслью американской промышленности, в которой было занято больше человек, чем на заводах Форда и «Дженерал моторс», вместе взятых. Она приносила дохода более 750 миллионов долларов в год, что было больше доходов от всех спортивных состязаний и развлечений. Двадцать тысяч кинотеатров продавали сто миллионов билетов в неделю. Каждый день кинотеатры посещала одна шестая часть всего населения США.
Почти невозможно представить, что такая крупная и популярная отрасль испытывала трудности, но это было действительно так. Проблема заключалась в быстром обороте продукции, из-за чего большую прибыль давали только отдельные фильмы. Иногда программы кинотеатров менялись по три и даже по четыре раза в неделю, поэтому наблюдалась постоянная потребность в новых фильмах. Некоторые студии выпускали по четыре фильма в неделю, что, разумеется, было несовместимо с качеством. Когда кто-то указал главе студии MGM Ирвингу Тальбергу, что сцена на пляже в фильме про Париж выглядит нелепо, потому что Париж не стоит на берегу моря, Тальберг с удивлением посмотрел на собеседника и сказал: «Но мы не можем снимать только для тех немногих, кто знает Париж».
