Терри закрыла глаза. Но как она ни пыталась расслабиться, ей так и не удавалось унять дрожь в руках. Ее ум терзала одна-единственная всепоглощающая мысль: она, Перри, попала в темницу с безумным стражем у входа, который жаждет изнасиловать и убить ее.
А начальник тюрьмы его поощряет.
Она почувствовала во рту кислый привкус отчаяния.
Услышав в наушниках звук приближающегося объекта, Терри открыла глаза. На зеленом мониторе возникла тонкая вертикальная линия, означающая неопознанный объект. Цифровые координаты указывали расстояние, отделяющее объект от «Бентоса».
Двадцать тысяч ярдов. Терри услышала короткие серии странных звуков… а затем акустический сигнал просто исчез.
Какого черта!..
– Прошу прощения. – Терри похлопала по плечу сидевшего ближе к ней гидроакустика. – Вы мне не поможете?
Сняв наушники, гидроакустик подкатил свое кресло к Терри:
– В чем проблема?
Терри прокрутила назад сонограмму:
– Вы знаете, что это такое?
Гидроакустик прислушался и снял наушники:
– Сорок два герца. Это «Протей».
– Именно так я и подумала. Но тогда почему идентификация внезапно исчезает?
– Согласно каталожной дате сонограммы эта запись была сделана непосредственно перед взрывом на подводном аппарате. Продолжайте слушать, и вы все услышите.
Терри посмотрела на цифровой хронометр на пустом экране. Немного подождав, гидроакустик откатился обратно к своей рабочей станции.
Семь минут и сорок семь секунд прошли в абсолютном молчании, а затем в ушах Терри раздался тошнотворный звук взрыва.
– Ничего не понимаю, – задумчиво произнесла Терри. – Почему до самого момента взрыва стоит мертвая тишина?
– «Протей» погрузился в зону «черных курильщиков». Эти трубы, сложенные из осадочных минералов, служат препятствием для отраженных волн наших сонаров, ограничивая зону затухания. Пилот, должно быть, врезался прямо в «черный курильщик», тем самым нарушив целостность обшивки судна.
– И все же «Протей» находился достаточно близко от «Бентоса», чтобы остались хоть какие-то звуки. Но на этих записях сонара – полная тишина.
В ответ гидроакустик лишь пожал плечами и снова надел наушники.
Подняв глаза, Терри неожиданно поймала на себе любопытные взгляды других техников.
Она перемотала запись до возникновения серии странных звуков, возникших незадолго до того, как все сигналы исчезли. Терри запрограммировала компьютер так, чтобы разбить запись на более мелкие сегменты с целью проанализировать имевшиеся на ней немногочисленные ключи к разгадке. Но вместо выполнения запроса на экране загорелось предупреждение: «ДАННАЯ ПРОГРАММА ВЫПОЛНИЛА НЕДОПУСТИМУЮ ФУНКЦИЮ И БУДЕТ ПРЕКРАЩЕНА».
Терри подъехала к рабочей станции гидроакустика:
– Простите за надоедливость, но мой терминал только что выключился и…
– Мисс, вы в курсе, что в данный момент «Бентос» следует за «Прометеем» во впадине и моя обязанность не дать нам врезаться в стену каньона? Или вы предпочитаете закончить свои дни так же, как команда «Протея»?
– Извините. Просто скажите: способен ли мой компьютер разложить имеющиеся сонограммы на более мелкие фрагменты?
– Нет. Только этот терминал или тот, что на борту «Прометея», способен выполнить подобную функцию. А теперь, пожалуйста…
– Хорошо-хорошо. – Терри вернулась к своей рабочей станции, достала пустой диск и записала звуки, появившиеся на сонограмме до той таинственной лакуны. Закончив, она незаметно опустила диск в ботинок, покинула мостик и вернулась в свою каюту.
Неловкие моменты
«Уильям Биб»
Стоя в одиночестве на носу верхней палубы, Джонас смотрел, как последние лучи угасающего дневного света постепенно окрашивались в темно-красный и фиолетовый цвета. Ветер, плюясь в лицо мелкими брызгами, пронзительно завывал на высокой металлической ноте.
Судно пробиралось вдоль побережья Орегона, разрезая четырехфутовые волны носом из стеклопластика. Джонас, вдохнув соленый воздух, вытер мокрый лоб и продолжил завороженно смотреть на неистовствующий океан.
Тогда почему я боюсь именно того, что приносит мне радость?…
И тут он с изумлением обнаружил стоящую рядом Селесту.
Ветер развевал ее платиновые волосы, серая ветровка облепила стройное тело. Селеста молчала, словно не желая вторгаться в одиночество Джонаса.
Прошло несколько минут. Небо на горизонте стало свинцовым.
Селеста придвинулась поближе, прижавшись к груди Джонаса:
– Я замерзла.
Джонас собрался было обнять ее за плечи, но после короткого размышления отодвинулся:
– Может, тогда тебе стоит вернуться в каюту.
– Джонас, ты меня боишься?
– Я тебе не доверяю.
– Может, ты не доверяешь себе? – Селеста повернулась к нему лицом. – Ведь это так ужасно жить в постоянном страхе, да?
– Что ты имеешь в виду?
– Джонас, я просто пытаюсь говорить с тобой откровенно. Знаю, ты считаешь меня коварной сукой, но во мне ведь есть и что-то хорошее, и, по правде говоря, я очень нуждаюсь в друге. – (Джонас заглянул в лисьи глаза Селесты. Она придвинулась еще чуть-чуть. Ее голые бедра покрылись мурашками.) – Я хочу поделиться с тобой чем-то очень личным, чем-то таким, чего я раньше никому не говорила.
– Тогда зачем рассказывать это мне?
– Потому что тебя это тоже касается. Но как мне все объяснить? Джонас, тебе никогда не казалось, будто ты загнан в ловушку неумолимой судьбы?
Джонас почувствовал, как под мышками скапливается холодный пот:
– Что? Я хочу сказать, неужели ты чувствуешь себя загнанной в ловушку?
Селеста отвела взгляд:
– Не обращай внимания. Глупость какая-то. Ладно, проехали. – Она пошла прочь, вытирая слезы.
– Селеста, остановись! Погоди!
Но она лишь безнадежно махнула рукой и, рысцой пробежав по палубе, исчезла в недрах судна.
Пятнадцать минут спустя Джонас вошел в кают-компанию, взял поднос, столовые приборы и пристроился в хвост короткой очереди из шести человек, ожидая, когда его обслужат.
Когда он подошел к прилавку, кок швырнул ему на тарелку половинку жареного цыпленка и поварешку пюре. Взяв банку содовой и яблоко, Джонас подсел за стол к Маку и Ричарду Дифендорфу.
– Где ты шлялся? – с набитым ртом пробормотал Мак.
– Просто дышал ночным воздухом. Ты, случайно, не видел Селесту?
– Нет, не знал, что сейчас моя очередь ее сторожить, – прожевав еду, ответил Мак. – Эй, кстати, имей в виду, наш Диф работал на Сингера.
