– На Марианскую впадину распространяется действие законов об особых экономических зонах. Вы используете развертывание системы ЮНИС в качестве прикрытия нелегальной добычи марганцевых конкреций со дна впадины.
Глаза Бенедикта одобрительно блеснули.
– Очень хорошо. Но тогда объясни, зачем мне идти на такие немыслимые затраты лишь для того, чтобы добыть какие-то там полиметаллические конкреции?
– Для ваших целей вам наверняка нужен не марганец, и не никель, и не кобальт. В этих конкрециях, должно быть, содержится нечто, связанное с термоядерным синтезом.
– Браво! Иди за мной. – Слегка подталкивая Терри правой рукой, Бенедикт повел ее к яйцевидной камере. – Скажи, ты когда-нибудь слышала о гелии-3?
– Только то, что он крайне редко встречается.
– Редко – это еще мягко сказано. По мнению большинства ученых, на Земле едва ли можно наскрести несколько стаканов этого изотопа, хотя его уже обнаружили на Луне. Однако добыча гелия-3 на Луне стала бы чересчур крупномасштабным проектом.
– А почему этот изотоп так важен?
Бенедикт улыбнулся:
– Потому что это ключ, моя дорогая. Ключ к секретам получения энергии термоядерного синтеза, что является величайшим технологическим вызовом в современной истории. И хотя с тех пор, как Эйнштейн первым открыл, что масса может превращаться в энергию, человечество ушло далеко вперед, сейчас наша основная проблема – научиться удерживать раскаленную плазму, необходимую для достижения температуры термоядерного синтеза в сто миллионов градусов.
– И вы решили эту проблему?
Бенедикт прислонился к лабораторному столу:
– Нет, не я, а два выдающихся физика. Профессор Дик Престис и профессор Майкл Шаффер. Причем последний одно время был моим коллегой.
– Престис и Шаффер… Эти имена я уже где-то слышала.
– Естественно. Это те двое ученых, погибших на борту «Си клифа» – глубоководного аппарата военно-морских сил, который твой муж пилотировал одиннадцать лет назад в Марианской впадине. К счастью для меня, они унесли секрет термоядерного синтеза с собой в могилу.
– А Джонас об этом знает?
– Господи, конечно же нет! Даже военное начальство не было в курсе того открытия, к которому вплотную подошли эти физики.
– Джонас говорил, что они измеряли абиссальные течения, чтобы захоранивать плутониевые стержни.
Бенедикт ухмыльнулся:
– Удачная легенда, но весьма далекая от правды. Несколькими годами ранее Престис и Шаффер сделали поразительное открытие в ходе исследования марганцевых конкреций, извлеченных с морского дна более ста лет назад экспедицией на корвете «Челленджер».
Бенедикт нажал на кнопку пульта управления, расположенного возле стеклянного куба, и одна сторона куба отъехала в сторону. Взяв со стола марганцевую конкрецию, Бенедикт положил ее на поднос внутри куба. Терри подняла глаза к потолку и увидела, что трубка лазера начала опускаться.
– Надень-ка вот это. – Бенедикт протянул Терри защитные очки.
Затем он закрыл стеклянный куб, подошел к компьютеру и активировал лазер. В камере загорелся сверкающий луч, хорошо видный через прозрачное черное стекло. Под действием мощного луча марганцевая конкреция стала нагреваться. Вакуумный насос внутри камеры начал откачивать газ.
– Хотя мы до конца толком и не понимаем, как происходит процесс обогащения в конкрециях, мы знаем, что из некоторых гидротермальных источников в Тихом океане происходит выброс реликтовых газов. Один из таких газов – гелий-3, поступивший из Земли при образовании нашей планеты. Когда из гидротермальных источников выбрасываются марганец, минералы и перегретая вода, образуются конкреции, иногда улавливающие инертные газы. – (На экране компьютера вдруг замелькали полученные данные: список металлов и химических элементов, обнаруженных в конкреции.) – Престис и Шаффер разработали процесс, подобный тому, что ты сейчас наблюдаешь, с использованием марганцевых конкреций, извлеченных в ходе экспедиции «Челленджера» в тысяча восемьсот семидесятых годах. Полученный результат их ошеломил. Внутри камня была заключена уникальная смесь гелия-3 и дейтерия – топливная смесь, которая, как вскоре обнаружили физики, подходит для устойчивой термоядерной реакции. – Бенедикт выключил лазер. – Все конкреции, собранные нами за последний месяц, абсолютно бесполезны. К сожалению, точное место отбора образцов с «Челленджера» было известно лишь Престису и Шафферу. Это отдаленный район Марианской впадины, который они шутливо называли Ущельем дьявола. Для выполнения той секретной миссии «Си клиф» специально оснастили длинным всасывающим устройством, предназначенным для отбора проб с морского дна. Подозреваю, что мегалодона в первую очередь привлекли к подводному аппарату именно вибрации от той вакуумной помпы.
– Боже мой!..
Бенедикт выключил компьютер:
– К моменту появления этой твари Престис успел собрать с полдесятка конкреций, которые военные сразу же конфисковали, не имея, правда, ни малейшего представления об их истинной ценности. И только много лет спустя мне наконец удалось раздобыть несколько таких образцов и, протестировав в моей собственной лаборатории, раскрыть их секрет. – Бенедикт взял еще один камень. – Пытаться найти Ущелье дьявола в огромной впадине – все равно что искать иголку в стоге сена. К сожалению, координаты этого места были известны только горстке морских офицеров… ну и, естественно, пилоту «Си клифа».
– Джонасу? Джонас никогда вам не скажет.
– Уже сказал, ну а если точнее, сказал моей протеже. – Бенедикт оскалился в победной улыбке. – И не стоит так удивляться. Селеста умеет быть очень убедительной.
– Я вам не верю.
– Так поверь. Пока мы с тобой беседуем, «Бентос» уже направляется в Ущелье дьявола.
Терри покачала головой:
– Ничего не понимаю. Почему такая секретность?
– Ты уже ответила на свой вопрос. Согласно законам особой экономической зоны, представители других стран не имеют права добывать осадочные породы со дна. А запретный плод самый сладкий, не так ли?
– Но кто от этого всего выиграет? На кого вы работаете?
– Бенедикт Сингер ни на кого не работает. Моими «партнерами» стали члены небольшой коалиции арабских инвесторов, щедро обеспечивших «Геотек» трудовыми и финансовыми ресурсами, что позволило выполнить столь масштабную задачу.
– Инвесторы? Вы хотите сказать, террористы?! – сгоряча выпалила Терри и тут же об этом пожалела.
Бенедикт впился в нее взглядом:
– Похоже, я снова тебя недооценил. Впрочем, это не важно. В ответ на твое заявление я вот что скажу: ярлык террориста или борца за свободу скорее наклеивается в зависимости от проводимой политики, чем от конкретных действий. Неужели британские колонисты в конце восемнадцатого века свирепствовали меньше? Мои арабские компаньоны позволяют мне монополизировать мировой источник новой энергии, чего никогда не допустили бы представители Запада. Я по натуре своей исследователь. И жажду достичь новых рубежей. А потому совершенно не хочу, чтобы судебные и законодательные органы ограничивали мне свободу действий. – Схватив Терри за руку, Бенедикт вывел ее из лаборатории. – Через сорок восемь часов «Бентос» будет в Ущелье дьявола. Общими усилиями «Прометея» и «Эпиметея» мы очень быстро очистим дно от марганцевых конкреций. И отдельное спасибо Институту Танаки. Когда «Бентос» поднимется из впадины, ни американцы, ни японцы так и не узнают истинной цели нашей миссии.
