– Ну как ты, любимая?
– Наелась и счастлива.
– Я тоже. А твои вчерашние деяния особенно содействуют моему счастливому расположению духа.
– Моему – тоже. Но с тобой всегда так, дорогой мой человек. Всякий раз.
– Хм… Да… Так вот. Мне тоже… Всегда. Но я имел в виду другое – то, что ты сказала до того. Когда Стив спросил, согласна ли ты со мной насчет Судного дня, ты ответила, что согласна. Марга! Меня безмерно тревожит то, что ты до сих пор не выразила желания вернуться в объятия Христа. Теперь, когда Страшный суд приближается с такой быстротой и нет никакой возможности узнать точный час его наступления… в общем, я ужасно волновался. Я и теперь волнуюсь. Но похоже, ты начинаешь прозревать, хотя пока мы об этом и не говорили.
Мы прошли шагов двадцать. Маргрета так ничего и не ответила, а потом очень тихо произнесла:
– Любимый, как бы я хотела успокоить тебя… Ах, если бы я только могла! Но я не могу.
– Вот как? Тогда я не понимаю. Объясни, пожалуйста.
– Я же не говорила Стиву, что согласна с тобой. Я сказала, что я тебе не противоречу.
– Но это одно и то же!
– Нет, любимый. Я не сказала Стиву того, что должна была сказать, если бы говорила совершенно откровенно. Дело в том, что я никогда и ни по какому поводу не стану перечить мужу на людях. Наедине с тобой я готова обсудить любой спорный вопрос. Но не в присутствии Стива. Или кого-то другого.
Я проглотил это, оставив при себе множество возможных комментариев… и наконец промолвил:
– Спасибо, Маргрета.
– Любимый, я делаю это как из чувства собственного достоинства, так и ради сохранения твоего. Нет хуже зрелища, чем супружеская ссора, когда муж с женой прилюдно клянут и винят друг друга. Если ты скажешь, что Солнце покрыто ярко-зелеными щенятами, я не стану тебе возражать… при посторонних.
– Да, но ведь так оно и есть!
– Сэр? – Она остановилась как вкопанная.
– Милая моя Марга, какая бы проблема ни возникла, ты всегда находишь кроткий ответ. Если я когда-нибудь увижу на Солнце ярко-зеленых щенят, то обязательно скажу тебе об этом наедине, чтоб не ставить тебя в трудное положение на людях. Я люблю тебя. Просто я услышал в твоем ответе Стиву больше, чем ты хотела сказать, но это потому, что я действительно за тебя беспокоюсь.
Она взяла меня под руку, и мы долго шли молча.
– Алек!
– Да, моя любовь?
– Я ведь не нарочно причиняю тебе беспокойство. Если я не права и ты попадешь на христианские небеса, я непременно хочу быть с тобой. Если для этого потребуется вернуться к вере Христовой – а видимо, так оно и есть, – значит и я этого хочу. Я очень постараюсь, но ничего не могу твердо обещать, потому что вера не есть акт волевого усилия. Однако я приложу все силы.
Я остановился и расцеловал ее – к полному восторгу пассажиров проезжавшего мимо автомобиля.
– Дорогая, я большего и просить не стану. Давай помолимся?
– Нет, пока не надо, Алек. Позволь мне молиться одной… Но я обещаю: когда придет время помолиться вместе, я тебе скажу.
Вскоре нас подобрала чета фермеров и подбросила до Уинслоу. Там они высадили нас, не задавая лишних вопросов; мы тоже не стали ничего рассказывать, что, в общем, можно считать своего рода рекордом.
Уинслоу намного больше Уиноны; это вполне респектабельный городок, во всяком случае для пустыни, – по моей прикидке, тысяч семь жителей. Там нам удалось сделать то, на что намекнул в свое время Стив и что мы обсудили с Маргретой прошлой ночью.
Стив оказался прав: мы были одеты не для пустыни. Правда, выбора у нас не было, поскольку смена миров застала нас врасплох. Но я не видел ни одного мужчины, который носил бы в пустыне деловой костюм. Не видели мы и белых женщин, одетых в платья. Индианки и мексиканки носили юбки, но белые женщины – либо шорты, либо брюки: слаксы, джинсы, бриджи, брюки для верховой езды и так далее… юбки – редко, а платья – никогда.
Больше того, наши костюмы не годились даже как городская одежда. Они выглядели так же странно, как выглядели бы в наш век вещи, сшитые по моде эпохи декаданса. Не спрашивайте почему – я не специалист по моде, особенно женской. Костюм, который я носил, был хорошего покроя и дорогой – когда принадлежал моему патрону дону Хайме в Масатлане, совсем в другом мире… Но на мне, да еще в аризонской пустыне, в этом мире он, скорее, напоминал о трущобах.
В Уинслоу мы нашли именно то, что нам было нужно.
«ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ» – БОГАТЫЙ ВЫБОР –
ТОЛЬКО ЗА НАЛИЧНЫЕ – НИКАКИХ ГАРАНТИЙ –
ТОВАР ОБРАТНО НЕ ПРИНИМАЕТСЯ –
ВСЕ НОШЕНЫЕ ВЕЩИ ПРОХОДЯТ СТЕРИЛИЗАЦИЮ
ПЕРЕД ПОСТУПЛЕНИЕМ В ПРОДАЖУ
Ниже шла та же информация по-испански.
Часом позже, после того как мы перерыли весь магазин, а Маргрета вдоволь наторговалась с продавцом, мы оказались готовыми для жизни в пустыне. На мне были штаны цвета хаки, такая же рубашка и соломенная шляпа, чем-то напоминавшая о вестернах. Маргрета была одета еще легче: шорты – очень короткие и облегающие просто до неприличия, а сверху некое подобие блузки, скрывающей меньше, чем корсаж, и чуть больше, чем бюстгальтер. Эта штука почему-то называлась «майка со шлейкой».
Увидев Маргрету в таком наряде, я шепнул ей:
– Я решительно запрещаю тебе появляться на людях в этом бесстыдном костюме.
– Дорогой, не надо с раннего утра демонстрировать людям, какой ты жлоб. Для этого тут слишком жарко.
– Я не шучу. Я запрещаю тебе это покупать!
– Алек, я не помню, чтобы спрашивала у тебя разрешения.
– Ты отказываешься мне повиноваться?
Она вздохнула:
– Может быть. Хоть и делаю это без всякой охоты. Ты купил бритву?
– Ты же видела, что купил.
– Твои трусы и носки у меня. Тебе еще что-нибудь нужно?
– Ничего мне не нужно. Маргрета, перестань увиливать, отвечай!
– Дорогой, я же говорила, что не стану ссориться с тобой при посторонних. К этому костюмчику есть еще юбка с запáхом. Я как раз собиралась ее надеть. Разреши мне сделать это и расплатиться. Потом мы выйдем и все с тобой обговорим, вдвоем.
Кипя от негодования, я сделал все, что она велела. Должен добавить, что благодаря ее умению торговаться мы вышли из магазина с бóльшими деньгами, чем вошли. Как? А очень просто. Костюм моего патрона дона Хайме, который так чудовищно выглядел на мне, прекрасно сидел на владельце заведения – тот и в самом деле был похож на дона Хайме. Он с удовольствием согласился обменять костюм на то, что мне было нужно, – рубашку, штаны хаки и соломенную шляпу.
Маргрета потребовала доплату – пять долларов – и получила два.
