Марга насторожилась.
– Именно так. У меня голова слишком забита заботами, чтобы об этом помнить… так вот, двадцать второго мая тысяча девятьсот шестидесятого года. Мои родители и дед умерли. Старший брат все еще трудится на семейной ферме.
– Поэтому вы и едете в Канзас? Хотите найти брата?
– Нет. Ферма осталась в другой вселенной. В той, где я вырос.
– А зачем вам Канзас?
Я немного помолчал.
– Логичного ответа у меня нет. Возможно, меня влечет домой инстинкт. А может, то, что заставляет лошадей бросаться обратно в горящую конюшню. Не знаю, Джерри. Но я должен вернуться к своим корням.
– Вот эту причину я понимаю. Продолжайте.
Я рассказал о своем образовании, не скрыв, что не добился успехов в инженерном деле, о том, как поступил в семинарию, о рукоположении и о своих связях с ЦАП. Я не стал упоминать об Абигайль; не хотелось говорить, что проповедник из меня не вышел (это мое личное мнение), по большей части из-за того, что Абигайль не любила моих прихожан, а прихожане терпеть не могли Абигайль. В краткий пересказ биографии невозможно уложить все подробности, но факт остается фактом – я исключил Абигайль из рассказа о своей жизни для того, чтобы не вызывать сомнений в легитимности положения Маргреты… этого я никак не мог допустить.
– Вот, пожалуй, и все. Если бы мы оказались в моем родном мире, мы могли бы просто позвонить в штаб-квартиру ЦАП в Канзас-Сити, штат Канзас, и вам бы все это подтвердили. У нас был очень удачный год, и я взял отпуск. Купил билет на дирижабль «Граф фон Цеппелин» Североамериканской аэрокомпании от Канзас-Сити, через Сан-Франциско и Хило, до самого Таити, где и пересел на круизный теплоход «Конунг Кнут», что, можно сказать, приводит нас к дате, с которой я начал свой рассказ.
– Все это звучит, как сказали бы у нас, весьма кошерно. А сам рассказ очень интересен. А вы возродились во Христе?
– Разумеется. Вряд ли я сейчас могу похвастаться особой благодатью, но… я работаю над собой. Мы ведь подошли к последним дням, брат, так что надо торопиться. А ты возрожден во Господе?
– Об этом поговорим потом. Как звучит второй закон термодинамики?
Я скорчил кислую мину.
– Энтропия непрерывно возрастает. Вот на этом-то я и споткнулся.
– Ну а теперь расскажите мне об Алеке Грэхеме.
– О нем я почти ничего не знаю. Судя по паспорту, он родился в Техасе, но вместо места жительства там фигурирует адрес юридической конторы в Далласе. Насчет остального лучше спросить Маргрету; она его знала, я – нет.
О щекотливой истории с миллионом долларов я умолчал, ибо ничего в ней объяснить не мог… да и Марга знала о ней только с моих слов; самих денег она не видела.
– Марджи! Вы можете просветить нас насчет Алека Грэхема?
Она помедлила с ответом.
– Боюсь, ничего не смогу добавить к тому, о чем вам уже сказал мой муж.
– Эй! Вы меня разочаровываете. Ваш муж подробно описал нам доктора Джекила – а вы не хотите нарисовать портрет мистера Хайда. Он пока остается белым пятном. Только адрес для писем в Далласе и ничего больше.
– Мистер Фарнсуорт, я полагаю, вы никогда не работали судовой горничной?
– Не-а. Не работал. Зато был судовым стюардом на сухогрузе. Сделал два рейса, еще мальчишкой.
– Тогда вы поймете. Горничной много известно о своих пассажирах. Она знает, как часто они принимают ванну. Как часто меняют белье. Ей известно, как они пахнут… а пахнут все, только одни – хорошо, а другие – дурно. Она знает, какого сорта книги они читают и читают ли вообще. Но прежде всего она узнает, стóящие ли они люди – честные, щедрые, заботливые, сердечные. Она знает все необходимое, чтобы судить о том, каков человек. Но ей, скорей всего, ничего не известно ни об их профессии, ни о том, откуда они родом или какое у них образование, и обо всех других подробностях, которые хорошо известны их друзьям. До экскурсии к огнеходцам я четыре недели была горничной, отвечающей за каюту Алека Грэхема. Две недели из этих четырех я была его любовницей и совершенно потеряла голову от любви. Потом из-за его амнезии в наших, столь радостных для меня отношениях наступила долгая пауза, а когда мы наконец возобновили свою связь, я вновь стала счастливой. И вот уже четыре месяца я его жена, и, хотя эти месяцы полны бед и невзгод, еще никогда в жизни я не была так счастлива. Именно так я чувствую себя сегодня и надеюсь, что так будет вечно. Вот и все, что я знаю об Алеке Грэхеме, моем муже.
Она улыбнулась мне сквозь слезы, и у меня тоже защипало в глазах.
Джерри вздохнул и покачал головой:
– Да, здесь без царя Соломона не разберешься. А я – не он. Я верю обеим вашим версиям, хоть одна из них явно ошибочна. Ладно, не имеет значения. Моя жена и я – приверженцы мусульманского понимания гостеприимства – это то, чему я научился во время последней войны. Примете ли вы наше гостеприимство на денек-другой? Лучше соглашайтесь.
Марга взглянула на меня, и я согласился.
– Отлично. Ну а теперь проверим, дома ли хозяин. – Он повернул сиденье к приборной доске и чего-то коснулся. На доске вспыхнул свет, что-то пискнуло. Лицо Джерри просветлело, и он сказал:
– Герцогиня, это ваш любимый муж.
– Ах, Ронни! Как я рада тебя слышать!
– Нет, не Ронни! Угадай кто.
– Альберт? Тони? Энди? Джим?
– Ну-ка, еще разок, и будет порядок. Со мной гости.
– Да, Джерри?
– Гости к ужину, на ночлег, а может, и дольше.
– Хорошо, любимый. Сколько, какого пола и когда вы приедете?
– Сейчас спрошу Губерта. – Он опять чем-то щелкнул. – Губерт говорит, что через двадцать семь минут. Гостей двое. Тот, что сидит рядом со мной, – примерно двадцать три года, волосы светлые, длинные и вьющиеся, глаза синие, рост пять футов семь дюймов, вес примерно сто двадцать фунтов, остальные параметры не проверял, но они близки к тем, что у нашей дочки. Пол женский. Я абсолютно уверен, что это женщина, поскольку на ней нет даже набедренной повязки.
– Хорошо, милый. Я выцарапаю ей глаза. Но сначала покормлю, разумеется.
– Отлично. Не волнуйся, она угрозы не представляет: с нами ее муж, он следит за ней как ястреб. Я говорил, что он тоже голый?
– Не говорил. Как интересно.
– Тебе его размеры сообщить? Если да, то уточни – в покое или в возбуждении?
– Мой дорогой, я счастлива, что ты все такой же старый греховодник. А теперь прекрати смущать наших гостей.
– В моей методе есть толика безумия, герцогиня. А голые они потому, что у них совсем нет одежды. Однако я подозреваю, что смутить их очень легко. Поэтому, пожалуйста, встречай нас у ворот с ворохом одежды. Нужную статистику ты имеешь, кроме… Марджи, предъявите-ка вашу ногу…
