Следующие несколько минут были исключительно впечатляющими. Мне вспомнились слова мудреца из Ганнибала: «Если б не почести, я б лучше пешочком прошелся». Мистер Фарнсуорт, видимо, рассматривал каждое потенциальное столкновение, предотвращенное на расстоянии, легко поддающемся измерению, как нечто противоречащее спортивной этике. «Мягкое месиво» раз за разом спасало нас от синяков, а может быть, и от переломов. Снова запищало механическое устройство – бип-бип-бип! – но Фарнсуорт рявкнул: «Заткнись! Занимайся своими делами, а я – своими!» И снова подверг нас опасности почти неминуемого столкновения.
Затем мы свернули на узкую, частную, как я решил, дорогу, поскольку въезд на нее перекрывала арка с надписью «ФАНТАЗИИ ФАРНСУОРТА». По пологому склону мы поднялись на вершину холма, где скрытые деревьями высокие ворота широко распахнулись при нашем приближении.
Там-то мы и встретились с Кейт Фарнсуорт.
Если вы добрались до этого места в моих мемуарах, то знаете, что я влюблен в свою жену. Это величина постоянная, вроде скорости света, вроде любви Бога Отца. Так знайте же, что вдруг я понял, что могу любить другого человека, другую женщину, нисколько не умаляя любви к Маргрете, не помышляя отнять эту женщину у ее законного мужа, любить без похоти, не стремясь к обладанию ею. Ну, во всяком случае, не очень стремясь.
Встретив ее, я понял, что пять футов и два дюйма – самый идеальный рост для женщины, что сорок лет – идеальный возраст, сто десять фунтов – наилучший вес, а контральто – прекраснейший регистр женского голоса. То, что моя любимая не обладала этими качествами, значения не имело; Кейти Фарнсуорт делала вышеуказанные качества идеальными для себя лично, ибо вполне довольствовалась тем, какова она есть в натуре.
Она наповал сразила меня своим непревзойденным доказательством истинного гостеприимства, подобного которому я не видел никогда.
От мужа она знала, что мы совершенно голые; вдобавок он предупредил, что мы стыдимся своей наготы. Поэтому она принесла нам одежду.
Сама же была полностью обнажена.
Нет, не так; это я был голым, она же лишь не одета. Нет, и это не верно. Голая? Нагая? Обнаженная? Раздетая? Нет. Она была одета в свою красоту, подобно праматери Еве до грехопадения. В этом наряде она выглядела столь естественно, что я не мог понять, отчего прежде считал отсутствие одежды крайним проявлением непристойности.
Похожие на створки раковины дверцы машины поднялись; я выбрался наружу и помог выйти Маргрете. Миссис Фарнсуорт уронила все, что держала, обняла Маргрету и поцеловала.
– Маргрета! Добро пожаловать, дорогая!
Моя девочка ответила на объятие объятием, и опять на ее глаза навернулись слезы. Затем миссис Фарнсуорт протянула руку мне:
– Рада видеть и вас, мистер Грэхем… Алек.
Я взял ее руку, но не пожал. Я бережно принял ее, как драгоценный фарфор, и низко склонился над ней. Я чувствовал, что должен ее поцеловать, но меня не учили, как это делается.
Для Маргреты миссис Фарнсуорт приготовила летнее платье цвета глаз моей любимой. Его покрой напоминал о мифической Аркадии; вполне можно допустить, что такие платья носили дриады. Оно держалось на левом плече, оставляя правое открытым, и запахивалось по фигуре, причем две ленты, прикрепленные к запахивающимся краям, служили своеобразным поясом; одну следовало пропустить в петельку сбоку, обвить вокруг талии и завязать бантом на правом боку. Я сообразил, что наряд относится к числу безразмерных моделей – он прекрасно сидел на любой фигуре, и его можно было сделать облегающим либо свободным, в зависимости от того, как туго завязать.
Кейт также принесла Марге голубые сандалии, под цвет платья. Для меня же у нее нашлись мексиканские шлепанцы, с открытыми мысками и без задников. Они годятся на любую ногу и в этом отношении сходны с одеянием Маргреты, так как все дело в том, как затянуть ремешки. Я получил брюки и рубашку, которые на первый взгляд походили на купленные в магазине «Второе дыхание», только эти были сшиты на заказ из тончайшей «летней» шерсти и ничуть не напоминали ширпотреб из дешевого хлопка. Носки и трикотажные шорты тоже прекрасно подошли мне по размеру и сидели как влитые.
Когда мы оделись, то оказалось, что на траве осталась одежда самой Кейт. Только тогда я понял, что она дошла до ворот одетой, разделась уже здесь и ждала нас «одетая» так же, как мы.
Вот она, истинная вежливость!
Мы оделись и все сели в машину. Мистер Фарнсуорт немного помедлил, прежде чем включить мотор.
– Кейт, наши гости – христиане.
Миссис Фарнсуорт пришла в полный восторг:
– Ой как интересно!
– Вот и я так подумал. Алек? Verb. sap.
[32] В наших краях не так уж много христиан. Вы можете свободно выражать свои мысли в разговорах со мной или с Кейти… Но при чужих лучше не афишировать свои убеждения. Вы меня поняли?
– Э-э-э… боюсь, что нет. – Голова у меня шла кругом, а в ушах звенело.
– Ну… закон здесь не воспрещает верить в Христа. В Техасе существует свобода вероисповедания. Однако христианство здесь не слишком популярно, и отправление христианских религиозных церемоний происходит в большинстве случаев, так сказать, в подполье. Хм… если вы захотите войти в контакт с единоверцами, то мы наверняка сможем отыскать их катакомбы. Верно, Кейт?
– Ну конечно, мы найдем того, кто в курсе дела. Я осторожно поспрашиваю.
– Только если Алек попросит, милая. Алек, никакой опасности, что вас побьют камнями, нет. Наш штат – это вам не какое-нибудь деревенское захолустье. Так что особых неприятностей не ждите. Но я не хочу, чтобы моих гостей в чем-то ущемляли или оскорбляли.
Кейти Фарнсуорт добавила:
– Сибил…
– Ах да! Алек, наша дочь – хорошая девочка и вполне цивилизованна, насколько это слово применимо к тинейджерам. Но она обучается колдовству и только недавно приобщилась к Древней религии. И поскольку она одновременно и прозелит, и тинейджер, то относится к религии очень серьезно. Сибил не станет грубить гостям – Кейти обучила ее хорошим манерам. Кроме того, она знает, что в случае чего я с нее шкуру живьем спущу. Однако я был бы вам очень признателен, если бы вы не дали повода для ненужного нервного напряжения. Вы же знаете, каждый подросток – бомба с часовым механизмом, которая только и ждет, чтобы взорваться.
Маргрета ответила за меня:
– Мы будем очень осторожны. А Древняя религия – это что, культ Одина?
У меня просто мороз по коже прошел. А я ведь и без того чувствовал, что теряю почву под ногами и вряд ли выдержу дополнительный стресс. Однако Джерри ответил:
– Нет. Во всяком случае, не думаю. Вы спросите у Сибил, если не побоитесь, что она вас насмерть заговорит. Она ведь обязательно попробует обратить вас в свою веру. Жутко настойчивая девица.
