Не важно, любая попытка понять, как происходят превращения, вела только к одному – к безумию. Превращение случилось: я попал в свой родной мир… и оказался в нем без денег. То есть без здешних денег.
При отсутствии выбора канадский четвертак выглядел наиболее подходящим для моей цели. Я даже не стал уговаривать себя, что восьмая заповедь неприменима в тех случаях, когда имеешь дело с корпорациями. Я взял четвертак и снял с рычага трубку:
– Номер, пожалуйста.
– Будьте добры, разговор за счет абонента. Церковный альянс за пристойность, Канзас-Сити, штат Канзас. Местный номер двенадцать двадцать четыре джей. Буду говорить с любым, кто подойдет.
– Будьте добры, опустите двадцать пять центов.
Я сунул канадский четвертак в аппарат и затаил дыхание, пока не услышал, как он со стуком провалился внутрь.
– Спасибо, – сказала Центральная. – Не вешайте трубку. Ждите ответа.
Я ждал. Ждал. Ждал очень долго.
– В ответ на ваш вызов в Канзас-Сити – Церковный альянс за пристойность не принимает неоплаченных звонков.
– Погодите! Скажите им, пожалуйста, что звонит его преподобие Александр Хергенсхаймер.
– Благодарю вас. Опустите, пожалуйста, двадцать пять центов.
– Послушайте! Я же ничего не получил за свой четвертак. Вы отключились слишком быстро.
– Мы не отключались. Это отключился ваш абонент в Канзас-Сити.
– Пусть так. Позвоните ему еще раз и скажите, чтоб на этот раз не отключался.
– Хорошо, сэр. Опустите, пожалуйста, двадцать пять центов.
– А как по-вашему, звонил бы я за счет абонента, если бы у меня был запас мелочи? Вызовите Канзас-Сити еще раз и скажите им, кто я такой. Его преподобие Александр Хергенсхаймер, заместитель исполнительного директора.
– Ждите ответа.
И снова я ждал. Очень долго.
– Ваше преподобие! Абонент в Канзасе ответил, что они не приняли бы неоплаченного вызова даже от… я цитирую: «…от самогó Иисуса Христа».
– Это богохульство! Так нельзя разговаривать ни по телефону, ни…
– Совершенно согласна. Да, кстати, абонент велел передать вам, что в жизни о вас не слыхивал.
– Ну уж это… – Я замолчал, ибо не мог найти слов, которые сообразовывались бы с моим саном священнослужителя.
– Именно так. Я спросила, как его зовут, а он бросил трубку.
– Молодой? Пожилой? Бас? Тенор? Баритон?
– Юнец. Сопрано. По-моему, это посыльный, который отвечает на телефонные звонки в обеденный перерыв.
– Понятно. Что ж, благодарю вас от всей души за любезность. Вы с честью выполнили свой долг, и даже больше.
– Это я благодарю вас, ваше преподобие.
Я покинул кабинку, но, если бы мог, охотно дал бы себе пинка. Маргрете я ничего объяснять не стал, пока мы не отошли подальше от отделения телефонной связи.
– Я сам виноват, дорогая. Неоплаченные вызовы не принимаются по моему собственному распоряжению, потому что, изучив телефонные счета, я пришел к выводу, что телефонные вызовы без предварительной оплаты не приносят нашей ассоциации никаких доходов… Девять из десяти звонков – просьбы о вспомоществовании. А Церковный альянс за пристойность не филантропическая организация. Она сама нуждается в деньгах и не собирается раздавать их кому попало. А десятый звонок, как правило, поступает либо от склочника, либо от психа. Поэтому я ввел это жесткое правило и строго требовал его соблюдать. Результаты сказались очень быстро. Мы сэкономили сотни долларов на телефонных звонках. – Я натянуто улыбнулся. – Никогда не думал, что попадусь в собственные сети.
– А какие у тебя теперь планы, Алек?
– Теперь? Выйдем на Шестьдесят шестое шоссе, и я выставлю большой палец на всеобщее обозрение. В Оклахома-Сити надо добраться до пяти часов вечера. Это нетрудно – город близко.
– Да, сэр. А можно спросить, почему именно до пяти?
– Ты можешь спрашивать всегда и обо всем, и тебе это великолепно известно. Брось-ка ты изображать кроткую Гризельду, любимая; ты хандришь с тех самых пор, как мы углядели дирижабль. Так вот, в Оклахома-Сити есть окружной офис ЦАП, и я хочу туда попасть прежде, чем он закроется. Погоди немного, и перед нами расстелют красную дорожку, моя родная. Доберемся до Оклахома-Сити, и все наши неприятности останутся позади.
В тот день мы словно бы увязли в патоке, застывшей на январском морозе. Нам легко удавалось находить попутки, но все поездки были очень короткими. В среднем за час мы преодолевали двадцать миль – и это на шоссе, где скорость движения составляла шестьдесят миль в час. Пятьдесят пять минут мы потратили на бесплатное угощение. В который раз нас кормил очередной представитель достойного племени водителей грузовиков, поскольку сам решил поесть. Воистину не родился еще мужчина, способный не пригласить Маргрету разделить трапезу. (Заодно кормили и меня – просто потому, что я был ее имуществом. Что ж, не жалуюсь.)
С едой мы управились минут за двадцать, но шофер потратил еще полчаса и бесчисленное множество четвертаков на игральные автоматы… Я с трудом сдерживал раздражение, пока Маргрета хлопала в ладоши и радостно взвизгивала при каждом выигрыше. Однако ее расчет был верен: шофер довез нас прямо до Оклахома-Сити. Он проехал через весь город, хотя мог ехать в объезд, и в двадцать минут пятого высадил нас на пересечении Тридцать шестой улицы и бульвара Линкольна, всего в двух кварталах от офиса ЦАП.
Оба квартала я прошел, весело насвистывая. Раз даже пошутил:
– Улыбнись, любимая. Через месяц, а может, и раньше, мы будем гулять по Тиволи.
– Правда?
– Правда. Ты столько мне о нем рассказывала, что я просто дождаться не могу. А вот и дом, который нам нужен.
Офис находился на втором этаже. На сердце потеплело, когда я увидел надпись на стекле: «Церковный альянс за пристойность. Добро пожаловать».
– Входи, любимая. – Я взялся за ручку, чтобы открыть перед ней дверь.
Дверь оказалась заперта.
Я постучал, потом увидел кнопку звонка и нажал ее. Потом действовал попеременно – стучал и снова звонил. И опять. И опять.
В коридоре появился негр со шваброй и ведром. Я окликнул его:
– Эй, дядюшка! У тебя нет ключей от этой двери?
– Никак нет, капитан. А там никого и нет. Они обычно закрывают в четыре и уходят по домам.
– Понятно. Спасибо.
– Рад служить, капитан.
Когда мы опять оказались на улице, я глуповато улыбнулся Маргрете:
– Ничего себе, красная дорожка. Бросили работу в четыре. Кот уснул – мышам раздолье. Что ж, кому-то не сносить головы. Все, больше ни одной избитой фразы вспомнить не могу. Нет, могу! Нищим выбирать не приходится. Мадам, а что, если мы сегодня переночуем в парке? Ночь тепла, дождя не предвидится. Комары и клещи-краснотелки в качестве бесплатного приложения… Зато сэкономим на плате за ночлег.
