– Прости его, Отец, – взмолился Петр. – Он потерял голову от горя и не ведает, что говорит.
Я слегка успокоился.
– Святой Петр, я ведаю, что говорю. Я не желаю тут оставаться. Моя возлюбленная в аду, и я хочу быть там же. Там, где я должен быть.
– Алек, это все пустое. Пройдет. Перетерпи.
– Да поймите же вы, не пройдет оно! Я хочу быть со своей возлюбленной. Я намерен разделить ее участь. Раз вы сказали, что она в аду…
– Нет, я сказал, что ее нет ни на Небесах, ни на Земле, и это точно.
– Значит, есть еще и четвертое место? Чистилище или как его там?..
– Чистилище – миф. Четвертого места я не знаю.
– Тогда я хочу немедленно уйти отсюда. Перерою весь ад и отыщу Маргрету. Как это сделать?
Петр пожал плечами.
– Черт побери, не давайте вы мне от ворот поворот! С самого дня огнехождения меня гоняют кругами. Я что здесь, узник?
– Нет.
– Тогда как мне попасть в ад?
– Что ж… Кстати, с нимбом в ад нельзя. Не впустят.
– Не больно-то и нужен ваш нимб. Ну, пошли!
Я стоял на пороге Иудиных врат в обществе двух ангелов. Петр со мной даже не попрощался, – видно, мое отношение его задело. Мне стало не по себе, ведь Петр мне ужасно нравился. Жаль, не удалось его убедить, что без Маргреты для меня Небеса – не Небеса.
Я замер на самом краю.
– Прошу вас, передайте святому Петру…
Не обращая внимания на мои слова, ангелы схватили меня под руки и сбросили за порог.
Я упал.
Падение было долгим.
24
О, если бы я знал, где найти Его,
и мог подойти к престолу Его!
Я изложил бы пред Ним дело мое,
и уста мои наполнил бы оправданиями.
Книга Иова, 22: 3–4
Я падал и падал.
Для современного человека один из наиболее пугающих аспектов вечности заключается в обманчивой неопределенности времени. Без часов, без календарей, при отсутствии даже смены дня и ночи, фаз луны или времен года движение времени становится понятием чисто субъективным, и вопрос «Который час?» отражает всего лишь мнение, а вовсе не непреложный факт.
По-моему, я падал больше двадцати минут, но падение вряд ли продолжалось более двадцати лет.
Однако не советую делать ставки на любую из этих цифр.
Любоваться было нечем – разве что изнанкой глазных яблок. Не было видно даже, как тает вдали Святый град.
Сначала я развлекался тем, что оживлял в памяти счастливейшие моменты своей жизни, но обнаружил, что прекрасные воспоминания наводят грусть. Поэтому я стал думать о печальных событиях прошлого… Стало еще хуже. Тогда я уснул. А может, думал, что уснул. Как можно быть в чем-то уверенным, если ты начисто отрезан от источников ощущений? Я где-то читал об «ученом» (из тех, что вечно лезут куда не надо), который изобрел некое устройство под названием «камера сенсорной депривации». То, чего он достиг, было увлекательнейшим цирковым представлением в сравнении с жалким удовольствием, которое я испытал при падении с Небес в ад.
Первым свидетельством моего приближения к преисподней стал смрад. Тухлые яйца. H2S, он же сероводород. Вонь горящей самородной серы.
От смрада не умирают, что, в сущности, невеликое утешение, ибо те, кого встречает этот запашок, попадают сюда после смерти. Во всяком случае так было заведено прежде, но ведь я-то не покойник. Правда, в истории и литературе упоминаются немногочисленные смертные, во плоти сошедшие в ад, – Данте, Эней, Улисс, Орфей. Хотя похоже, что все они – вымышленные персонажи. Неужели я – первый человек, живьем попавший в преисподнюю?
Допустим, что именно так и обстоит дело. Тогда встает вопрос: сколько времени я сохраню тут жизнь и здоровье? Пока не плюхнусь в пылающее озеро? А потом раздастся шипение, и я превращусь в пятнышко сажи, которое тоже исчезнет? Не был ли мой донкихотский жест плохо продуманным и излишне поспешным? Быстро испаряющееся пятно сажи вряд ли поможет Маргрете. Может быть, следовало оставаться на Небесах и попробовать поторговаться? Святой с сияющим нимбом над головой пикетирует Господа, восседающего на Престоле… может быть, это заставило бы Его пересмотреть свое решение… Ибо в конечном счете это именно Его решение, ведь Господь Бог Иегова всемогущ.
Поздно же ты допер до такой мысли, парень. Вон, на облаках внизу уже виднеются багровые отсветы. Под слоем облаков наверняка кипит лава. Далеко ли до нее? Да не очень. А с какой скоростью я падаю? На мой взгляд, слишком быстро.
В поле зрения уже возникла знаменитая кальдера огромного вулкана. Ее стены уходили в высоту на многие мили, а пламя и кипящая лава бушевали далеко-далеко внизу. Но я приближался к ним с совершенно излишней быстротой. Ну а как твои способности творить чудеса, святой Алек? Яму с горящими углями ты одолел, отделавшись лишь легким ожогом. Справишься ли ты с этой? Ведь разница-то только в масштабах.
«С помощью терпения и большого количества слюны слон лишил невинности мошку». Вот еще одно занятие, требующее масштабного подхода. Ну, ты ведь не хуже слона? Святой Алек, эта мысль весьма далека от святости. Что случилось с твоим благонравием? Возможно, ощущается влияние сей нечестивой местности? А, ладно, чего уж теперь беспокоиться из-за каких-то там мелких грешков! Поздно бояться, что за грехи попадешь в ад. Ты и так стоишь у его порога; больше того, ты уже в нем. И примерно через три секунды превратишься в крошечное пятнышко сажи. Прощай, Марга, любовь моя! Увы, я так и не успел угостить тебя горячим пломбиром. Сатана, прими мою душу. Иисус – штрейкбрехер…
Меня изловили, как бабочку. Но тут бабочке потребовались бы асбестовые крылья, чтобы спастись так, как я: мои штаны уже дымились. На берегу меня окатили ведром воды.
– А ну-ка, подпиши поскорее эту квитанцию!
– Какую еще квитанцию?
Мне под нос сунули листок бумаги и вечное перо.
– А зачем мне ее подписывать?
– Положено. В подтверждение того, что мы спасли тебя от геенны огненной.
– Мне надо посоветоваться с адвокатом. Без него ничего не подпишу.
Последний раз, когда я что-то подписал, это стоило мне четырех месяцев мытья грязной посуды. Теперь же я не мог позволить себе согласиться даже на два месяца – мне надо было немедленно заняться поисками Маргреты.
– Не дури. Ты что, хочешь, чтоб мы тебя швырнули обратно?
Второй голос произнес:
– Ладно, брось, Берт. Попробуй для разнообразия сказать ему правду.
(Берт? Первый голос показался мне знакомым.)
– Берт?! Что ты тут делаешь?
