Чему же удивляться, когда за такое состояние дел приходится дорого платить. Лишь недавно Лоренс Джон Хэттерер
{53} указывал, что «многие художники покидают кабинет психиатра, возмущенные интерпретациями своего творчества: дескать, автор пишет, потому что копит обиды или вообще мазохист, актер играет, потому что он эксгибиционист, танцует, желая сексуально соблазнить зрителей, художник рисует, преодолевая строгое приучение к горшку – свободным выбросом красок».
Как мудр и осторожен был Фрейд, напоминавший, что сигара порой бывает сигарой и ничем большим. Или это его заявление само по себе всего лишь механизм защиты, способ извинить собственное курение? И так до бесконечности, regressus in infinitum
[6]. В конце концов, мы же не разделяем «веру Фрейда в полное совпадение “мотивации” и “детерминированности”», как говорит Маслоу
{54}, упрекавший Фрейда в том, что тот «ошибочно отождествлял “детерминированность” и “подсознательную мотивированность”, словно других детерминантов поведения не существует».
Согласно одному определению, смыслы и ценности представляют собой лишь реактивные образования и защитные механизмы. Что до меня, я бы не хотел жить ради своих реактивных образований и тем более умереть во имя защитных механизмов.
Но в самом ли деле смыслы и ценности столь относительны и субъективны, как нас убеждают? В некотором смысле – да, но в смысле ином, нежели говорят о них релятивизм и субъективизм. Смысл относителен постольку, поскольку относится к конкретному человеку в конкретной ситуации. Можно сказать, что смысл меняется, во-первых, от человека к человеку, а во-вторых, изо дня в день и даже от часа к часу.
Вообще-то я бы предпочел говорить об уникальности смысла, а не его относительности. Однако уникальность – качество не только ситуации, но и жизни в целом, поскольку жизнь состоит из ряда уникальных ситуаций. То есть человек уникален и по своей сущности, и в своем существовании. В конечном счете каждый незаменим именно потому, что сущность каждого человека уникальна. И жизнь каждого человека уникальна, ибо никто не может ее повторить, то есть в силу уникальности существования. Раньше или позже эта жизнь завершится со всеми ее уникальными возможностями осуществления смыслов.
Я нигде не нахожу эту мысль в более короткой и точной формулировке, чем у Гиллеля, великого еврейского мудреца, который жил почти две тысячи лет назад. Он сказал: «Если я чего-то не делаю, кто сделает за меня? И если не делаю прямо сейчас, то когда же? Но если я делаю это лишь ради себя – то кто же я?» «Если я не делаю» – здесь, как я считаю, речь о моей уникальности. «Если не делаю прямо сейчас» – это об уникальности уходящей минуты, что дает мне возможность осуществить смысл. И «если делаю только ради себя» – тут уже речь идет не более и не менее как о самотрансцендентном качестве человеческого существования. Вопрос «Кто я, если я делаю это лишь ради себя?» требует ответа: «Я никак не могу считаться человеком», поскольку постоянное качество человеческой жизни в том и состоит, что она выходит за пределы себя и тянется к чему-то иному. Говоря словами Августина, сердце человека неспокойно, пока не найдет и не осуществит свой смысл, свою цель в жизни. Это утверждение, как мы увидим в следующей главе, кратко передает суть теории и практики того типа невроза, который я назвал ноогенным.
Но вернемся к уникальности смыслов. Из того, что я уже сказал, следует, что нет такой вещи, как универсальный смысл жизни, есть только уникальные смыслы индивидуальных ситуаций. Тем не менее нельзя забывать, что в числе этих ситуаций есть и такие, у которых есть нечто общее, а следовательно, есть и смыслы, общие для людей из разных слоев общества, более того, общие для разных эпох. Такие смыслы не ограничиваются уникальной ситуацией, но относятся к человеческому состоянию, и все эти смыслы есть то, что мы называем ценностями. Итак, ценности можно определить как универсальные смыслы, которые кристаллизуются в типичных ситуациях, с какими сталкивается общество или даже человечество в целом.
Обладание ценностями облегчает человеку поиск смысла, поскольку хотя бы в типичных ситуациях он избавлен от принятия решений. Но, увы, за это упрощение тоже приходится платить, поскольку, в отличие от уникальных смыслов уникальных ситуаций, ценности могут вступать в противоречия между собой. Такие противоречия между ценностями в душе человека вызывают конфликт ценностей, что играет важную роль в формировании ноогенных неврозов.
Представим себе, что уникальные смыслы – точки, а ценности – круги. Понятно, что ценности могут пересекаться и накладываться друг на друга, а с уникальными смыслами этого не произойдет (см. рис. 5). Но следует задать себе вопрос: могут ли две ценности в самом деле совпасть, иными словами, верна ли эта аналогия с двухмерными кругами? Не точнее ли будет сравнивать ценности с трехмерными сферами? Две трехмерные сферы в проекции на плоскость дадут два двухмерных пересекающихся круга, хотя сами сферы даже не соприкасаются (см. рис. 6). Впечатление, будто две ценности совпадают, складывается из-за того, что мы отбрасываем целое измерение. А что это за измерение? Это иерархия ценностей. Согласно Максу Шелеру, когда мы что-то именуем ценностью, это имплицитно предполагает предпочтение одного другому. Таков итоговый вывод из его глубокого феноменологического анализа процесса определения ценностей.
Ранг ценности переживается наряду с самой ценностью, иными словами, переживание ценности включает в себя ощущение, что данная ценность стоит выше какой-то другой. И не остается места для конфликта ценностей.
Однако ощущение иерархического порядка ценностей не освобождает человека от принятия решения. Импульсы подталкивают человека, а ценности его притягивают. Он всегда свободен принять или отвергнуть те ценности, которые предлагает ему ситуация. Это же относится и к иерархическому порядку ценностей, который в значительной степени определяется моральными и этическими традициями и стандартами. Они все равно подвергаются испытанию – испытанию человеческой совестью, если только человек не откажется прислушиваться к совести, не подавит ее голос.
Теперь, когда мы разобрались с вопросом об относительности смыслов, перейдем к вопросу об их субъективности. Не будет ли верным утверждение, что в конечном счете смыслы – это вопрос истолкования? И разве истолкование не подразумевает всегда также решение? И разве не приходится делать выбор в ситуациях, которые допускают несколько вариантов истолкования? Мой собственный опыт подсказывает, что такие ситуации имеют место
{55}.
