Никто не предлагал более глубокого феноменологического анализа подобных превращений, чем Макс Шелер в одной из своих книг
{69}, а конкретно в главе «Покаяние и возрождение». Макс Шелер также напоминает о праве человека быть признанным виновным и быть наказанным. Если мы рассматриваем человека лишь как жертву обстоятельств и их влияний, мы не только перестаем рассматривать его как человека, но и подрываем его волю к изменению.
Обратимся к третьему аспекту «трагической» триады человеческого существования, то есть к бренности жизни. Зачастую человек видит лишь скошенное поле преходящего и не замечает полные житницы прошлого. В прошлом ничто не утрачено безвозвратно, но все неотменимо сохранено и спасено, благополучно исполнено и собрано. Никто и ничто не может лишить нас того, что спасено в прошлом. То, что мы сделали, не может быть уничтожено. И это опять-таки умножает ответственность человека: перед лицом преходящей жизни он обязан не упускать моменты для реализации возможностей, воплощать ценности – творчества, переживания или позиции. Иными словами, человек отвечает за выбор: что делать, кого любить и как страдать. Как только он осуществит некую ценность, воплотит смысл – это сделано раз и навсегда.
А теперь вернемся к простому человеку и бизнесмену: первый оценивает успех второго как относящийся к более «низкому» измерению, чем его собственное, ведь сам он сумел преобразить трудную ситуацию в достижение. Антропология «измерений», намеченная в предыдущей главе, поможет нам разобраться с понятиями «выше» и «ниже». В повседневной жизни человек живет и движется в том измерении, где позитивный полюс закреплен за успехом, а негативный – за неудачей. Это измерение компетентного человека, разумного животного, Homo sapiens. Но Homo patiens, страдающий человек, который в силу самой своей человечности способен подняться над страданием и занять позицию по отношению к нему, движется в измерении, перпендикулярном к этому первому, в том измерении, чей позитивный полюс – осуществление, а негативный – отчаяние. Человеческое существо стремится к успеху, но не зависит от судьбы, которая допускает или не допускает успех. Человек в силу самой позиции, которую он избирает, способен найти и осуществить смысл даже в безнадежной ситуации. Этот факт можно понять только с точки зрения нашей концепции измерений, которая относит ценности позиции к более высокому измерению, чем творческие ценности и ценности переживания. Эти ценности позиции – самые высокие из возможных. Смысл страдания – только страдания неизбежного и неустранимого – самый важный из возможных.
Рольф фон Эккартсберг провел в Гарвардском университете исследование, как приспосабливаются к жизни выпускники. Согласно собранным данным, большая доля из ста человек, окончивших университет двадцатью годами ранее, жаловались на кризис. Они чувствовали, что их жизнь бесполезна и бессмысленна, и это несмотря на очень заметный профессиональный успех в качестве юристов, врачей и, можно предположить, в качестве психоаналитиков, а также в супружеской жизни. Эти люди оказались пленниками экзистенциального вакуума. На нашей диаграмме они попадают в точку «Э (экзистенциальный) В (вакуум)», ниже «успеха» и справа от «отчаяния». Такое явление, как отчаяние вопреки успеху, можно объяснить лишь с точки зрения двух разных измерений.
С другой стороны, есть явление, которое можно описать как осуществление вопреки неудаче. Оно размещено в левом верхнем углу и обозначено буквами «С.-К.», как тюрьма Сан-Квентин, потому что в этой тюрьме я однажды встретил человека, подтвердившего мою гипотезу, что смысл жизни можно отыскать буквально в последний момент, на последнем вздохе, перед лицом смерти.
Меня пригласили познакомиться с издателем San Quentin News в Калифорнийской государственной тюрьме. Он был заключенным этой тюрьмы. После того как он опубликовал в своей газете рецензию на мою книгу, инспектор, отвечавший за образование заключенных, постарался организовать ему интервью со мной. Это интервью передавалось по радио в камеры Сан-Квентина тысячам заключенных, в том числе в камеры смертников. Меня попросили сказать что-то специально для одного из приговоренных, кому предстояло четыре дня спустя войти в газовую камеру. Как мог я справиться с таким поручением? Обратившись к личному опыту заключения в другом месте, где люди ждали отправки в газовую камеру, я выразил свое главное убеждение: либо жизнь имеет смысл, а в таком случае смысл не зависит от длительности самой жизни, либо смысла нет, а тогда зачем и длить жизнь? Далее я коснулся рассказа Толстого «Смерть Ивана Ильича». Я старался показать заключенным, как человек может подняться над собой, вырасти за пределы себя даже в последний момент и таким образом задним числом наполнить смыслом даже растраченную жизнь. Хотите верьте, хотите нет – эта весть дошла до заключенных. Некоторое время спустя официальное письмо из Калифорнийской государственной тюрьмы известило меня о том, что «Статья в San Quentin News о визите доктора Франкла заняла первое место в Общенациональном конкурсе журналистики исправительных заведений, спонсируемом Университетом Южного Иллинойса. Статья была отобрана из группы текстов от более чем 150 американских исправительных заведений и удостоена высшей награды». Но, после того как я письмом поздравил победителя, он ответил мне: «Запись нашей дискуссии широко распространилась среди заключенных», причем «раздавались и замечания: мол, в теории все звучит хорошо, но жизнь устроена иначе». И затем он поделился со мной вот чем: «Я планирую написать передовицу на основе нашей текущей ситуации, того, как мы непосредственно живем, и показать, что жизнь в самом деле устроена именно так. Я покажу всем подлинный пример в нашей тюрьме, как из глубин отчаяния и бессмысленности человек сумел создать себе осмысленный и значимый жизненный опыт. Люди не готовы поверить, что в подобных обстоятельствах человек способен пережить преображение, которое обратит отчаяние в триумф: я попробую показать им, что это не просто возможность, а даже необходимость».
Постараемся извлечь урок из опыта Сан-Квентина и Гарварда. Люди, получившие пожизненный срок или ожидающие смерти в газовой камере, могут «восторжествовать», а успешные люди, чью траекторию проследил профессор фон Эккартсберг, могут впасть в отчаяние. В свете многомерной антропологии и онтологии отчаяние хорошо совместимо с успехом, так же как осуществление смысла совместимо со страданием и умиранием.
Конечно, когда мы проецируем такое осуществление из его собственного измерения на более низкое, скажем на измерение бизнесмена или плейбоя, для которого важен успех, когда мы проецируем осуществление смысла вопреки и даже в силу страдания на более низкое измерение, картинка выходит неоднозначная (это соответствует второму закону трехмерной антропологии и онтологии) и ее могут оценить отрицательно, скажем, как «регрессивную тенденцию к самодеструктивной покорности» – процитируем еще раз Ричарда Траутманна
{70}.
