Не остановила решительных и смелых действий полковника Геймана сбор убыхов позади Псезуапе, намеревавшихся воспротивиться переходу Даховского отряда через границу их земель, и сильно разлившаяся Шахе.
Разбитые и понесшие значительные потери на Вардане, убыхи беспрекословно покорились и поспешили переселением в Турцию с указанного им близ Сочи пункта. Переход же через Шахе наших войск был совершен по импровизированным, качающимся горским мостам, устроенным в узких скалистых берегах над пенящеюся пропастью.
С прибытием на Сочи, составляющую границу между убыхами и джигетами, Даховский отряд приостановил свое дальнейшее победоносное шествие. Необходим был отдых для исправления разорванной одежды от колючки и обновления пришедшей в совершенную негодность обуви. Нужно было подумать и об обеспечении отряда продовольствием.
В ответе, полученном из Тифлиса на телеграмму полковника Геймана о покорении убыхов, тоже упоминалось о необходимости оставаться Даховскому отряду на Сочи и озаботиться обеспечением сообщения и продовольствия, а также окончательным выселением в Турцию горцев.
Покорение же джигетов, псхоу, анчипсхоу и других мелких обществ, обитавших по Мзымпте и Бзыби, возлагалось на отряд, сосредоточенный в Абхазии, под личным начальством главнокомандующего.
ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ КАВКАЗСКИЙ ХРЕБЕТ
Экспедиция против неприязненных нам обществ, обитавших по Мзымпте и Бзыби, была непродолжительная, не трудная и не опасная. Но так как с этой экспедицией, и вместе с последним выстрелом на урочище Каабе, где после торжественного молебствия было отпраздновано окончательное покорение Кавказа, соединен трудно интересный переход мой через перевал у Оштен, одного из гигантов Кавказского хребта, то и коснусь некоторых подробностей этого путешествия.
Это движение было предпринято графом Евдокимовым не с боевою целью, потому что со стороны неприятеля не могло встретиться сопротивления. Его уже не было по северо-восточную сторону хребта с прошлого года; юго-западные же покатости, обращенные к Черному морю, были только что очищены действиями Даховского отряда. Могли разве встретиться хищнические партии хакучей или несколько абадзехов и убыхов, скрывавшихся в непроходимых дебрях и ущельях.
Этот путь желал лично исследовать граф Евдокимов и убедиться в том, может ли он служить удобным сообщением для наших войск, как один из кратчайших между Кубанью и Черным морем, и в таком случае какого рода поселения, или только одни укрепленные пункты могут существовать на нем. Поэтому граф Евдокимов выступил из Майкопа в конце мая с одной только милицией, тем более, что на многих пунктах были расположены войска, занимавшиеся разработкой дороги.
До перевала у Оштен путь лежал по Белой и до Хамешков, где был назначен первый ночлег, пролегал через известные уже нам места: станицу Егерукаевскую, Семиколенную гору, Фюнфт, станицу Абадзехскую, Большой и Малый Кожоки, ущелье Каменного моста, станицу Даховскую и через десятиверстное лесистое и скалистое ущелье.
От укрепления Хамешки, построенного еще в 1862 году и занимаемого линейным батальоном, или, правильнее сказать, от находящегося в 6 верстах впереди Белореченского поста, путь лежал по местности уже неизвестной. Далее этого поста войска наши не двигались, и только за несколько дней было послано несколько рот пехоты для разработки тех мест, по которым нам предстояло ехать. Извилистая вьючная дорога круто поднималась в гору между вековым лесом, состоящим из дуба, чинара, ясени, бука, вяза, карагача, лиственницы и других пород, перевитых колючими растениями. Влево шумела Белая, текущая по каменистому и узкому ущелью.
Более часу ехали мы по такой закрытой, однообразной местности, когда лес окончился яворовой рощицей и перед нами представились обнаженные каменистые горы и снежный Оштен. Но этот гигант Западного Кавказа был еще далек от нас. Нужно было перевалить через два глубоких ущелья, по которым прорывалась и шумела Белая с своими притоками, да кой-где виднелись оставленные жилища загнанных и сюда силою оружия абадзехов. Древесная растительность была самая жалкая и состояла из чахлых, корявых приземистых сосен, елей, берез, встречались также рододендроны. Окружавшие наш путь горы состояли из шиферного плитняка или гнейса.
Поднявшись на одну из таких гор и обогнув другую, мы въехали в снежную полосу, лишенную уже всякой растительности. Только лишай да мох покрывали камни, обнаженные солнечными лучами от снега. Перед нами возвышалась на несколько сотен футов снежная и недоступная вершина Оштен, которую нужно было обогнуть с северо-восточной стороны по снежной тропе, наклоненной к глубокой пропасти.
Крайне опасен был этот переход. Хотя длина его не превышала двух, трех десятков сажен, однако одна милиционерская и несколько вьючных лошадей обрушились в пропасть, где и остались на добычу волков, шакалов, орлов и воронов.
Дальнейшее следование по обширной, снежно-льдистой впадине тоже было не без затруднений. Нужно было следовать более двух верст пешком, ведя лошадь в поводу с большою осторожностью, и делать частые обходы, чтобы не попасть в провал, зажору или расщелину, образовавшиеся от таявшего снега и льда. Сверх того, мы продрогли от сильного ветра, промокли от мокрого снега и в довершение всего были побиты градом, доходившим величиною до куриного яйца, пока добрались до небольшого леса, растущего у притоков Шахе. Здесь был дан часовой привал, необходимый как для всадников после восьмичасового тяжелого переезда, так и для того, чтобы дать время подтянуться отставшим вьюкам.
Продолжать же нам отдых нельзя было, потому что на переезд до Бабуковского аула, ближайшего населенного места, где предположено было переночевать, нужно было употребить не менее трех часов. Переезд по расстоянию был не велик, верст не более десяти, но он был труден по крутости и продолжительности спуска к Шахе, а равно по переправе через эту быстро текущую, в особенности в своих верховьях, и каменистую реку.
Поразительно было ущелье Шахе по грандиозности гор, которыми оно обставлено, и по растущим на них вековым деревьям, но поразительнее всего были места, покрытые рододендронами и азалиями. Их темно-пунцовый и ярко-желтый цвета среди зелени сильно поражали зрение, и глаз невольно обращался в ту сторону, где находились кусты этих непахучих растений.
Бабуков аул, куда мы прибыли после полусуточного трудного и утомительного переезда, получил это название от своего владельца, одного из влиятельных старшин убыховского племени и, за несколько дней до нашего прибытия, отправившегося в Турцию, вместе с другими своими соплеменниками. Этот аул был не велик. Он состоял из десятка небольших деревянных сакель, между которыми возвышался двухэтажный дом владельца так же высоко, как Оштен над своими соседями, составлявшими хребет Западного Кавказа.
После ночлега в Бабуковом ауле — нельзя сказать покойного, по причине множества крыс, воя голодных собак и вторивших им шакалов и волков, завывания ветра и течи от сильного дождя с громом и молниею, — мы отправились с восходом солнца далее.
На 8–10 верст от Бабукова аула встретил нас Гейман — уже генерал и кавалер св. Георгия 3 степени, достойно заслуживший эти награды за покорение убыхов и вообще за смелые и решительные свои действия. Он ожидал нарочно на таком трудном месте графа Евдокимова, с частью войск Даховского отряда, где нужно было или почти вплавь совершить переезд через бушевавшую Шахе или перебираться по опасным ступеням через скалу над страшным обрывом.
