– Значит, вы потом еще звонили? – Ручка Алекс зависла над бумагой.
– Да чуть не каждый день. Поначалу говорил только я, потом она тоже разговорилась помаленьку. Рассказывала про школу, про своего паренька. – Пол ухмыльнулся в сторону Джейкоба. – Про подружек мне все выкладывала.
– Но вы не встречались?
– Нет. Через пару недель она рассказала Джо и Бобу. – Пару недель? – Алекс удивленно подняла бровь. – Ну да, пару недель. Сказала им, что я звонил. Что я адекватный и со мной приятно общаться (кстати, это чистая правда), и она хочет попробовать со мной познакомиться. Но они запретили. Наговорили ей про меня… и такой я, и сякой… одно вранье. Так ее запугали, что она сперва даже разговаривать со мной не хотела. Но потом отошла, и мы опять начали по телефону общаться. А через пару месяцев она согласилась со мной встретиться.
– Так, значит, вы встречались?
– Не совсем. Мы встречу-то не назначали, но я хотел посмотреть, как она. Увидеть ее, так сказать, в естественной обстановке. И пришел встретить ее после школы. Но она была с каким-то парнем.
– С каким парнем? – Алекс выпрямилась в кресле. – А я откуда знаю? Какой-то тип, постарше ее. Учитель, может.
– Когда это было?
– Где-то за неделю до того, как о ней по ящику сказали.
– А как этот тип выглядел? – спросил Джейкоб дрожащим голосом.
– Да хрен его знает! Пятнадцать лет уже, блин, прошло. Просто тип, белый вроде. Выше ее. Мне плохо было видно. Но точно не школьник. И не ты, – кивнул он на Джейкоба.
– Эми с вами говорила? – спросила Алекс, пристально глядя на Пола.
– Нет. – Он отвел глаза. – Она меня не видела. Я не стал мешать.
– Вы рассказали об этом полиции?
– Я что, похож на идиота?
– Но ведь у вас были важные сведения! Вы видели дочь с каким-то типом; и потом, эти ваши звонки – возможно, она говорила что-то такое, что могло помочь следствию!
– Ничего такого она мне не говорила. Так что я сидел тихо и не высовывался: дураку ясно, чем бы все кончилось.
– Кажется, вы не сильно расстроены, – обронил Джейкоб.
– Да какого хрена ты себе позволяешь?
В приоткрывшейся двери показалась шевелюра Мэтти. – Можно я телик посмотрю? – спросил он, с любопытством всех оглядывая.
– Марш в свою комнату! – рявкнул Пол. – Ты, между прочим, по болезни школу пропускаешь!
Босые пятки застучали вверх по скрипучим ступенькам.
– Он мне тут будет рассказывать, бляха-муха, расстроен я или не расстроен. Да что ты вообще обо мне знаешь?
– А по-моему, это странно. О ней по телевизору целый месяц говорили, но вы так и не откликнулись. Да еще выражаетесь так, словно у вас не дочь пропала, а, не знаю… собачка сбежала!
Алекс от этой бравады стало не по себе.
– А ты подожди, когда у тебя свой ребенок будет. Подожди, подожди! – Пол уже кричал так, что разговор начал походить на перебранку в пабе. – Тебе сейчас не понять, каково это. Когда твою малышку хватает и убивает средь бела дня какой-то ублюдок. Когда ты думаешь: что я должен делать? Взять себя в руки, оставить прошлое в прошлом и жить дальше? Или умереть вместе с ней? А третьего не дано.
– Простите, – вмешалась Алекс. – Я понимаю, что вам очень тяжело. Но Эми ведь не умерла! Она живая.
– Нет, не живая, просто ее тело подключили к какой-то машине. Она умерла.
– Но она больше не подключена к аппарату искусственного поддержания жизни. Она дышит сама, и врачи зафиксировали мозговую активность, – спокойно возразила Алекс.
Джейкоб бросил на нее хмурый взгляд.
– Она умерла, – повторил Пол.
– Значит, остальные дети об Эми не знают? – спросила она, помолчав.
– А зачем я буду им говорить? Посмотрите, как спит моя Хлоя. К чему ей знать, в каком дерьмовом мире мы живем? Пусть спит, а уж с миром я сам разберусь.
– А где их мать? – спросил Джейкоб, стиснув пальцами колени.
– Матери. Их две. Мэтти – от одной знакомой, с которой и было-то всего раз. Ей вообще ребенка доверять нельзя. Шлюха. А Хлоя – от моей бывшей. Они видятся по выходным.
– Это довольно необычно, – заметила Алекс.
– Я не собирался отдавать им детей. Так и сказал – и одной, и другой: «Ты хоть и мать, но ребенок мой. Уходишь от меня – ребенка оставляешь мне». Я сам один раз ребенка бросил; больше никогда! – Он вытер глаза рукавом. – Ладно, а сколько я получу за фото?
Глава сороковая
Эми
В 2004-м
Когда мама считает кого-то неблагонадежным, она называет его «экземпляр». Есть у нее такие словечки, которые с виду кажутся вполне безобидными. Нельзя сказать, что она бросается обвинениями (тоже ее любимое выражение) или порочит чью-то честь и достоинство. Но кто знает маму, сразу понимает, что имеется в виду.
Папа Боба – дедушка Пит, который умер несколько лет назад, – был «экземпляром». В его случае это означало, что он злобный старый расист и женоненавистник.
Тип из овощного магазина тоже «экземпляр», потому что постоянно делает двусмысленные замечания насчет фруктов. По маминой недоуменной улыбке видно, что с каждым походом за покупками ее мнение только укрепляется. Чувствую, скоро она начнет покупать овощи в другом месте.
Еще есть старый Джек с нашей улицы, от которого мне строго-настрого приказано держаться подальше. Мама ему с самого начала не доверяла; при встрече с ним ее невидимые антенки начинали дымиться – и это понимала даже я, хотя была тогда совсем еще маленькая. Но когда я рассказала ей, что проходила мимо его дома и видела его в окне, и он вел себя как «экземпляр», она схватила меня за руки и сказала, что если я встречусь с ним на улице, то должна перейти на другую сторону, а если он начнет ко мне приближаться – бежать.
Бобу я ничего не говорила. И без маминых подсказок понимала, что не стоит. Да и как тут подберешь слова? «Он себя теребил»? Или вообразить, что мы на уроке биологии: «Кажется, он мастурбировал, глядя на меня»? Бррр… кошмар! Нет уж, лучше к нему не приближаться, а Боб пусть спит спокойно. Меньше всего я хочу видеть, как Боб в ярости несется к соседскому дому и выбивает дверь ногой.
Не то чтобы он был такой уж буйный, скорее наоборот; характер у него вообще спокойный, жизнерадостный. Но нас с мамой Боб бережет как зеницу ока. В принципе, иногда это неплохо, хотя меня бесит, когда он становится чересчур уж заботливым и мешает мне делать то, что я хочу. Особенно если мама разрешила мне куда-то пойти, а он накладывает вето. Но я его понимаю. Даже когда он окончательно меня достает. Не у всех есть такой заботливый отец, и я считаю, что мне с ним повезло. Правда, сообщать ему об этом я не собираюсь.
Думаю, это примерно как иметь телохранителя – низенького, толстенького и в спецовке. Чувствуешь себя в безопасности. И от этого появляется смелость. Может, потому я и была всегда такая смелая. А сейчас у меня смелости заметно поубавилось. Наверно, из-за того, что я не могу вспомнить, когда в последний раз разговаривала с Бобом. Не могу ощутить его невидимую руку на своем плече. Может, он теперь работает сверхурочно? Кажется, прошло столько времени… Голова моя сегодня как в тумане, но я чувствую, что это было давно.
