Сложно сказать, как я себя сейчас чувствую. Примерно как если бы застряла на дне глубокого колодца, наверно. Вижу проблески света где-то вверху, но меня там не слышат – слишком далеко. Мне тепло; меня что-то окружает, как кокон, не прилегая при этом к телу. Очень может быть, что нечто подобное ощущает ребенок в животе у матери. Спросить, правда, не у кого – никто ведь не помнит. А еще я до недавнего времени чувствовала себя в безопасности, но потом это чувство что-то подпортило. Не могу сообразить, что именно. Будем считать, что я просто продвигаюсь ближе к выходу из колодца, ближе к свету. Хотя не знаю – может, я выдаю желаемое за действительное?
Музыка явно придала мне сил. Правда, одна песня постоянно крутится у меня в голове, и мне от нее становится только беспокойнее. Это Pulp, «Do You Remember the First Time». Вообще-то я ее обожаю. Каждый раз цепляет. Она такая проникновенная, такая умная, жесткая! И я не знаю – то ли виноват этот идиотский сон, который меня регулярно мучает (в буквальном смысле про мой «первый раз»), то ли в целом мое какое-то тревожное состояние, но чем сильнее я пытаюсь выкинуть ее из головы, тем больше меня как будто что-то гнетет.
Вот это вот ощущение, словно ты в глухом темном переулке, а сзади кто-то есть. Или затишье в фильме ужасов, когда понимаешь: сейчас будет что-то страшное. Понятно, что ничего не случилось и не случится; я просто не могу избавиться от этого чувства.
Я знаю, скоро мне дадут лекарство, и тогда сон подведет под всем этим черту. Надеюсь, по ту сторону меня не дожидаются кошмары.
Глава шестьдесят третья
Алекс
16 октября 2010
К кафе она подошла зевая, хотя встала уже давным-давно.
В последние дни со сном было совсем плохо. Положенные по графику жалкие капли вина не успокаивали, а только, наоборот, возбуждали. Прошлой ночью в голове метались мысли про Тома, Грэхема, Дженни и, конечно, Эми. Точно призраки и ведьмы из «Макбета». А едва она начинала проваливаться в сон, перед ней словно разворачивался кинеограф: мелькали семейные фотографии, которые она вчера в спешке снимала, и странички клацали, точно зубы.
Заснула она очень поздно, а проснулась, когда еще не начало светать.
Толкнув дверь кафе, она заметила на предплечье новый синяк и смущенно потянула вниз рукав. Эти синяки уже не были единичными результатами пьяных «инцидентов»; теперь они свидетельствовали о неумолимо ухудшающемся здоровье Алекс.
Деятельные вдовы из «Общества помощи больнице» завели здесь строгие порядки. Двери кафе открывались ровно в семь часов утра и закрывались ровно в три часа дня. С понедельника по субботу сменяющие друг друга пожилые женщины в туфлях без каблуков и фартуках-накидках энергично разливали горячие напитки в одинаковые фарфоровые чашки, отрезали толстые куски бисквитного торта и начиняли сэндвичи разными вечно актуальными начинками. Яйцо и кресс-салат. Сыр и соленый огурец. Ветчина и помидор.
Джейкоб уже был на месте. Перед ним на столике стояли две чашки чая.
– Спасибо, это как раз то, что мне сейчас нужно!
Она выложила телефон на стол и приготовилась писать. Ручка зависла над блокнотом; имя Грэхем так и просилось с языка, однако для этой новости было еще слишком рано: нужно успеть выжать из Джейкоба как можно больше, а то потом он потеряет дар речи.
– Мне бы хотелось услышать подробности твоего разговора с Дженни. Не волнуйся насчет повторов – просто начни с начала. Рассказывай все, даже то, что кажется неважным. А я буду записывать.
– Хорошо, – устало кивнул Джейкоб и вдруг вскинул глаза: – Фиона!
Алекс обернулась и встретила тяжелый взгляд женщины на последних месяцах беременности. Ее ноздри раздувались, грудь вздымалась и опускалась в бешеном темпе. Бесформенные пижамные штаны для беременных, тонкая белая футболка и широкая шерстяная кофта делали ее похожей на пугало. Усталое лицо, поджатые губы – но при этом выразительные глаза и пылающие румянцем щеки. Блестящие, медного оттенка волосы стянуты в конский хвост. Указательный палец направлен прямо на Алекс.
– Это она? – спросила Фиона.
– Простите? – не поняла Алекс.
– С ребенком все хорошо? – Джейкоб резко поднялся и заковылял к Фионе, которая стояла, опершись на стул. – Что ты здесь делаешь? Ничего не случилось?
– Это она? – повторила та, игнорируя его вопросы и не отрывая взгляд от Алекс. – Твоя женщина?
– Я что-то не понимаю… – Алекс вопросительно взглянула на Джейкоба.
– Алекс, это моя жена, Фиона, – сказал он и уставился на свои руки.
– Привет, – неловко поздоровалась Алекс.
Джейкоб перевел глаза на жену, которая теперь буравила взглядом его и яростно смахивала выступающие слезы.
– Фиона, я понимаю, что это, наверно, выглядит нехорошо… прости меня. Прости.
Фиона не ответила, но глаза ее сверкнули.
– Я журналистка, – осторожно сказала Алекс. – Ваш муж помогает мне со статьей.
– А, ну конечно. – Фиона крепче оперлась на стул и слегка улыбнулась.
Джейкоб очень медленно приблизился к жене – точно сапер, которому нужно обезвредить бомбу.
– Фи. – Он потянулся взять ее за руки, которые она тотчас отдернула. – Фи, прости меня. Я тебе врал и отрицал это, и в результате все стало только хуже. Но я клянусь, что никогда тебе не изменял. Я бы никогда так не поступил.
– Брехня.
– Фиона, сядь, пожалуйста.
Фиона с кряхтеньем опустилась на стул и поморщилась.
– Я думаю, лучше оставить вас наедине, – начала было Алекс и заработала грозный взгляд Фионы.
– Отмазаться не выйдет, – бросила та и, подперев рукой поясницу, перевела глаза на мужа: – Что ты так смотришь, Джейкоб? Мы теряем время. Давай, рассказывай все с самого начала.
– Это очень, очень длинная история, – мягко ответил Джейкоб.
– Тогда лучше начать прямо сейчас. Потому что ребенок уже вот-вот родится, и мне нужно знать, что за херню устроил его отец.
Джейкоб бросил быстрый взгляд на живот Фионы и глубоко перевел дух.
– В школе я встречался с девочкой по имени Эми Стивенсон.
Он на секунду остановился, но Фиона не реагировала. – Нам было пятнадцать, – продолжал Джейкоб, – и я сходил по ней с ума. Мы встречались уже довольно долго, когда однажды после школы на нее напали и похитили. В результате она оказалась в коме. Алекс проводит журналистское расследование этого дела.
– Верится с трудом. Если это правда, то почему ты не мог просто все мне рассказать? Почему столько лет скрывал?
– Не знаю. – Джейкоб потянулся было рукой к ее колену, но Фиона тут же убрала ногу. – Нужно было сразу рассказать, и все. А я… чем дальше, чем больше проходило времени, тем… теперь я вижу, как это было глупо.
– Ты никогда ничего не знаешь, Джейкоб. Никогда не можешь нормально ответить. Это гребаное… я даже не знаю, как это назвать… эта гребаная сказочка, которую ты сочинил – или она сочинила? – Фиона сверкнула глазами на Алекс. – Эта сказочка не выдерживает никакой критики. Пожалуйста, Джейкоб, скажи мне правду. Прошу тебя.
