Исходя из этих обстоятельств, хазарский царь Иосиф счел за благо воздержаться от похода на Русь, но отсрочка не пошла ему на пользу. Ольга отправилась в Константинополь и 9 сентября 957 г. приняла там крещение, что означало заключение тесного союза с Византией, естественным врагом иудейской Хазарии. Попытка перетянуть Ольгу в католичество, т.е. на сторону Германии, предпринятая епископом Адальбертом, по заданию императора Отгона I прибывшим в Киев в 961 г., успеха не имела [53 а), стр. 458 – 459]. С этого момента царь Иосиф потерял надежду на мир с Русью, и это было естественно. Война началась, видимо, сразу после крещения Ольги.
То, что война Хазарии с Русью шла в 50-х годах X в., определенно подтверждает письмо царя Иосифа к Хасдаи ибн-Шафруту, министру Абдаррахмана III – омейядского халифа Испании, написанное до 960 г.: «Я живу у входа в реку и не пускаю русов, прибывающих на кораблях, проникнуть к ним (мусульманам). Точно так же я не пускаю всех врагов их, приходящих сухим путем, проникать в их страну. Я веду с ними (врагами мусульман. – Л.Г.) упорную войну. Если бы я оставил их (в покое. – Л.Г.), они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада» [155, стр. 83 – 84].
Это, конечно, преувеличение. Бунды в Иране, Багдаде и Азербайджане держались крепко. По-видимому, Иосиф хотел расположить к себе халифа Испании, чтобы попытаться создать антивизантийский блок на Средиземном море, где как раз в это время греки при поддержке русов отвоевывали Крит, базу арабо-испанских пиратов. В 960 г. Никифор Фока одержал победу. Надежды царя Иосифа на помощь западных мусульман разбились вдребезги.
Тем не менее Византия не могла активно помочь обновленной Руси. Силы греков были скованы наступлением на Киликию и Сирию. В решающие 965 – 966 гг. Никифор Фока взял Мопсуестию, Таре, завоевал Кипр и дошел до стен «великого града Божьего» – Антиохии.
Эти победы стоили дорого. В Константинополе в 965 – 969 гг. царил голод, так как цена хлеба поднялась в 8 раз. Популярность правительства падала.
Однако дружба с Византией обеспечила Руси союз с печенегами, важный при войне с Хазарией. Печенеги, придя на западную окраину Степи, оказались в очень сложном положении: между греками, болгарами и русскими. Чтобы не быть раздавленными, печенеги заключили союзные договоры с русскими и греками, обеспечивали безопасность торговли между Киевом и Херсонесом, снабжали русов саблями взамен тяжелых мечей. Этот союз продолжался до 968 г. [170, т.II, стр. 312; 135 а), т.II, стр. 231 – 233], т.е. до очередного русско-византийского конфликта. Но в решающий момент войны с Хазарией печенеги были на стороне киевского князя.
Сторонниками хазарского царя в это время были ясы (осетины) и касоги (черкесы), занимавшие в X в. степи Северного Кавказа. Однако преданность их иудейскому правительству была сомнительна, а усердие приближалось к нулю. Во время войны они вели себя очень вяло. Примерно так же держали себя вятичи – данники хазар, а болгары вообще отказали хазарам в помощи и дружили с гузами, врагами хазарского царя. Последний мог надеяться только на помощь среднеазиатских мусульман.
Искренность и выгода
Казалось бы, естественно, что на востоке союзником иудейской Хазарии было таджикское государство Саманидов, известное благодаря активной внешней торговле и блестящей культуре. Однако положение в этой державе было сложным. За 150 лет господства Аббасидов в Средней Азии и Иране потомки арабов, персов, согдийцев и части парфян сумели приспособиться к новым условиям и к X в. слились в монолитный таджикский этнос. Именно таджиков возглавила местная династия Саманидов, и созданная ими культура блистала, как алмаз, по сравнению с которой все прочие – оправа.
Здесь, в кратком очерке, нет возможности описать эту богатую эпоху, но... кристаллы появляются при остывании магмы. За одно только столетие доблесть дехкан, вознесших трон Исмаила Самани, растаяла в очаровании садов, веселом шуме базаров и благолепии суннитских мечетей. Потомки воинов стали веселыми и образованными обывателями.
Вскоре Саманиды, чтобы сохранить свою державу, стали покупать тюркских рабов (гулямов) и составлять из них войско. Те, оставаясь де-юре рабами, могли делать карьеру (порой головокружительную – вплоть до наместников провинций), поскольку фактически гулямы были куда сильнее свободных дехкан и купцов. Ведь в их руках были сабли, и все они были профессиональными вояками. Таким любое ополчение не страшно.
И за границей были тюрки, ставшие мусульманами. В 960 г. приняли ислам карлуки, эслед за ними – воинственные чигили и храбрые ягма. Это снискало им симпатии могущественной суннитской церкви, опасавшейся вольномыслия Саманидов. Шииты казались мусульманскому духовенству большими врагами, чем иноплеменники. К 999 г. Саманиды были преданы буквально всеми: тюркскими наемниками, духовенством, горожанами Бухары, но и до этого помочь хазарским евреям они не могли. В ином положении был одинокий оазис Хорезм, неподалеку от Аральского моря.
Хорезм подобен зеленому острову среди желтой пустыни, и древнее население его – хорасмии, или хвалиссы, – избежало арабского погрома, преобразившего города Согдианы. Хорезмшах покорился арабам еще в 712 г., согласился на уплату дани и обязался оказывать военную помощь. Этим он спас свой народ, состарившийся и уставший
[81].
В X в. в Хорезмском оазисе было два государства: старожилами в Кяте правил хорезмшах; осевшими в Ургенче тюрками – эмир. Они объединились в 996 г., и тогда Хорезм стал тюркоязычным оседлым самостоятельным этническим образованием.
Необходимую для этого традицию сберегли потомки хорасмиев, а пассионарность привнесли тюрки, главным образом туркмены. За X в. благодаря исключительно благоприятным условиям симбиоз превратился в системную целостность – этнос в мусульманском суперэтносе.
Можно задуматься над тем, откуда взялась пассионарность у приаральских кочевников. Эти потомки сарматов должны были растратить ее одновременно с хорасмиями, согдийцами и парфянами. Да, так, но в VI – VII вв., в эпоху Западно-Тюркютского каганата, с берегов Орхона шел генетический дрейф, разносящий признак на окраины ареала популяции
[82]. Попросту говоря, степные богатыри во время походов на запад награждали местных красавиц своей благосклонностью, а появлявшиеся потомки наследовали пассионарность отцов.
Современники характеризовали хорезмийцев так: «Они храбро воюют с гузами и недоступны для них» (Истахри); «они люди гостеприимные, любители поесть, храбрые и крепкие в бою» (Макдиси); «люди его (города Кята) – борцы за веру и воинственны», «население его (Ургенча) славится воинственностью и искусством метать стрелы» (Худуд ал-Алям); «каждой осенью с наступлением холодов царь Хорезма выступал в поход против гузов» (Бируни) [Цит. по: 229, стр. 244].
