— Смотрите.
Имя было не вырезано как следует, а просто процарапано острой палочкой, когда бетон еще не затвердел. Но буквы были крупными и четкими. Кэй без труда прочитала:
ТИНА ЛУИЗА КРИСТИНА АНГЛЭЙД. 1984–1992
Кэй снова вскипела, разворачиваясь к нему:
— Вы не должны были этого делать! Могилы для тех, кого вы хороните, а не для тех, кого просто сочли умершими.
Он, не дрогнув, смотрел на нее, и теперь она заметила в нем сходство с Тиной. Около тридцати лет, выше, чем обычно бывают крестьяне-горцы, с добрым, чистым лицом.
— М'зель, вы не понимаете. Моя дочь похоронена здесь.
— Как?!
— Она умерла. Я сам сделал гроб. Мать сама приготовила ее к погребению. Я положил ее в гроб и забил гвоздями, и, когда мы опускали ее в могилу и засыпали землей, двор был полон свидетелей. Все эти люди, что стоят сейчас на дороге. Вся деревня видела.
Кэй с усилием сдержалась. "Осторожнее, Гилберт. Теперь, бога ради, не скажи чего-нибудь лишнего".
— Месье, я могу только сказать, что вы, должно быть, ошиблись.
Он с достоинством покачал головой из стороны в сторону:
— Ошибки не было, м'зель. С той минуты, когда мы положили ее в гроб и пока земля не покрыла ее, гроб не оставался без надзора. Моя жена или я все время были с ней.
"Нельзя стоять здесь на виду, — с отчаянием подумала Кэй. — Вся эта толпа на дороге следит за нами".
— Месье, нельзя ли нам войти в дом?
Он кивнул.
— А Тина? Уверяю вас, она не мертвая. Она просто на время потеряла память и не могла вспомнить, кто она.
Он поколебался и снова кивнул.
Они вернулись к Тине, и Кэй положила руку ей на плечо:
— Идем, малышка. Все уладится.
Метеллус Англэйд первым прошел в дом. Кэй подтолкнула вперед Тину. Крестьяне за забором провожали их взглядами.
"Если они в самом деле верят, что похоронили девочку, я их не виню. Я, пожалуй, вела бы себя так же".
Дом оказался больше того, в котором они с Тиной провели прошлую ночь. Но прежде чем, как положено, похвалить его, Кэй попросила:
— Месье Англэйд, прошу вас, не займется ли кто-нибудь моим мулом? Его нужно расседлать, напоить и привязать так, чтобы он мог попастись.
Он не спешил соглашаться.
— Вам придется устроить меня на ночь у себя или у кого-нибудь из соседей, — твердо сказала она. — Так что, пожалуйста, занесите в дом и мешки с седла.
"Особенно тот, в котором моя сумка", — добавила она про себя.
Мужчина нахмурился:
— Вы хотите провести ночь здесь?
Кэй демонстративно посмотрела на часы, хотя и без того знала, который час.
— Не думаете же вы, что я в такое время отправлюсь в Тру? А джип я оставила там. Я привезла вашу дочь от самого госпиталя Швейцера, месье Англэйд. Вы представляете, как это далеко?
— Так далеко? — Он взглянул на нее с уважением, потом перевел взгляд на Тину.
О чем он думал? Может быть, что, если дочь побывала в швейцеровском госпитале, она все-таки не призрак?
— Мул, прошу вас, — напомнила Кэй. — Мы с Тиной просто посидим здесь, пока вы не вернетесь. Поверьте, мы очень устали. — Когда он повернулся к двери, она добавила: — И не найдете ли вы ее мать? Я должна поговорить с вами обоими.
Пока его не было, она попросила Тину показать ей дом. Кроме передней комнаты, заставленной грубой, но причудливо украшенной самодельной мебелью, в нем было три спальни. Однако, несмотря на цинковую крышу — признак богатства для такой деревушки, — полы были земляные, плотно утоптанные и за много лет отполированные до блеска босыми ногами. Ну по крайней мере, здесь с кровли не будут падать ящерицы.
Ожидая возвращения Метеллуса, Тина снова расплакалась.
— Иди сюда, малышка, — тихо позвала Кэй.
Девочка замерла в ее объятиях.
— Послушай меня, милая. Мы не знаем, что здесь происходит, но мы не станем этого бояться. Слышишь?
— Слышу, мисс Кэй.
— Просто постарайся быть храброй, а говорить буду я. Хотя бы поначалу. Можно?
Тина кивнула.
Кэй похлопала ее по попке.
— Умница. Теперь сядь и попробуй успокоиться. Главное, ты дома.
Метеллус Англэйд управился с мулом не скоро. Или он долго искал свою жену. Дневной свет почти погас, когда он наконец появился в дверях, нагруженный седельными сумками. За ним вошла мать Тины. Кэй успела решить, как держаться в этой ситуации, и быстро встала ей навстречу:
— Здравствуйте, Фифайн Бономе. Я — сестра Гилберт из швейцеровского госпиталя.
Тина говорила, что мама у нее красивая. Возможно, слова дочери подтвердились бы, не будь женщина так напугана. "Сейчас надо потверже", — решила Кэй.
— Сядьте, Фифайн. Я должна с вами поговорить.
Женщина пугливо покосилась на дочь. Она не заговорила с девочкой и явно не собиралась обнимать ее. Ну что ж, она ведь думает, что перед ней ребенок, похороненный в могиле но дворе…
Дверь вдруг распахнулась, и в дом ворвались трое детей: девочка, похожая на Тину, но чуть старше, и двое мальчуганов — как горошины из одного стручка. Эти были примерно на год моложе. Розмари и близнецы, подумала Кэй. Все трое запыхались, но выглядели замечательно чистенькими для крестьянских детей. Босиком, конечно, но в приличной одежде. И красивые.
При виде Тины они остановились, словно налетев на стену. Глаза их распахивались все шире и шире. Девочка попятилась на шаг. Близнецы одновременно сделали два шага вперед и в один голос прошептали имя Тины.
Тина упала со стула, рухнула перед ними на колени. Обхватив руками их колени, она зарыдала так горько, что, должно быть, ослепла от слез.
Осмелевшая Розмари решилась придвинуться поближе. Решилась тоже опуститься на колени и прижаться щекой к щеке сестры.
— Отправьте детей в другую комнату, — велела Кэй их матери. — Я хочу поговорить с вами и Метеллусом наедине.
Фифайн Бономе только глазела на свой выводок, не в силах выговорить ни слова. Уйти им велел отец.
— Теперь вы должны выслушать меня, — сказала Кэй. Я расскажу вам, что знаю о вашей дочери, как ее нашем отец Тернер и… — Она прервалась. — Вы знаете отца Тернера?
— Прежнего священника из Вальери? — переспросил Mr теллус. — Мы его знаем.
— Хорошо. Я расскажу вам, как он нашел девочку и что было с ней после. Потом вы расскажете мне, как ее имя оказалось на той могиле. Понимаете?
Они кивнули.
— А потом, — сказала Кэй, — мы решим, что тут можно сделать.
