Рассказ занял немало времени. Иначе и быть не могло она не слишком хорошо владела креольским. А она еще вставила короткую лекцию о том, что такое амнезия, ведь для нее было ужасно важно заставить их понять, что девочка совершенно нормальна.
Рассказывая о путешествии с Тиной из больницы в Буа-Саваж, она очень, очень постаралась избежать малейшего упоминания о ящерице-драконе и о странном видении на Сут-Дьябле.
— А теперь, — твердо закончила она, — пожалуйста, рассказывайте вы. Объясните мне, что это за могила.
— Тина заболела и умерла, — сказал Метеллус.
— Отчего заболела?
— Мы не знаем. Мы спрашивали, не ела ли она чего-то такого, чего не ели остальные. "Только манго", — сказала она. Ей дал два плода мальчик по имени Люк Этьен, когда она проходила мимо его двора по пути домой от подружки. Один — для нее, другой — для близнецов. Но дома она никого не застала, поэтому съела свое манго, и, когда мы вернулись, она уже была нездорова.
— Что значит "нездорова"?
— Живот выворачивало, и у нее была la fiev. Сильный жар. Я сразу пошел за хунганом. Он хороший человек. Он пришел и сделал что мог. Заварил для нее чай, накладывал руки — все такое. Он оставался с ней всю ночь, старался ей помочь. Но утром она умерла.
— Кто сказал, что она умерла? Хунган?
— Мы все, — не моргнув глазом отвечал Метеллус. — нечего и говорить — она была мертва, когда мы ее хоронили. Когда кто-то умирает… Может, люди, которых мы пошали, не такие ученые, как ваши доктора в больнице, но они умеют определить, что жизнь кончилась. Тина была мертвая.
— И вы думаете, что манго, которым угостил ее… кто?
— Люк Этьен.
— …могло ее убить? Вы думаете, яд?
— Отчего-то она заболела. Она никогда не болела прежде.
— Вы сказали, там было два манго.
— Да.
— Второе кто-нибудь ел?
Он покачал головой.
— Что с ним сделали?
— После похорон мы его вскрыли — я и еще кое-кто, чтобы посмотреть, нет ли в нем яда. Плод выглядел как обычно, но, конечно, наверняка сказать нельзя. Есть злые люди, очень искусные с ядами. На всякий случай мы его сожгли.
— Вы говорили с этим Люком Этьеном?
— Да, м'зель.
— Что он сказал?
— Сказал только, что сорвал манго с дерева у себя во дворе, ничего дурного не думал и дал их Тине для нее и для близнецов, потому что любит детей. Особенно этих.
Тут впервые заговорила мать Тины:
— Наши дети его любили. Он был славный парень.
— Что значит — был?
— Его сейчас здесь нет.
— О?.. И когда же он ушел?
— Вскоре после похорон, да, Метеллус?
Метеллус кивнул.
— И куда он ушел? — спросила Кэй.
Метеллус пожал плечами:
— Мы слышали, в Кэйп-Гаитен. Он там заработал много денег на ставках в петушиных боях.
Кэй, почувствовав, что засиделась, неловко встала и подошла к дверям. Дверь стояла открытой, но скоро ее придется закрыть — во дворе темнело. У забора все еще толпился народ. Повернувшись спиной к двери, Кэй хмуро взглянула на отца Тины:
— И вы совершенно уверены, что Тина была в гробу, когда вы ее хоронили?
— Совершенно. Никаких сомнений.
— Так вы говорите, что девочка, которую я вам привезла, не ваша дочь, а чужой ребенок?
Он взглянул на жену, она — на него. Повернувшись и отвечая взглядом на строгий взгляд Кэй, он пожал плечами:
— М'зель, что мы можем сказать?
Кажется, в четвертый раз за день, уперев кулаки в бока, Кэй гневно набросилась на них:
— Вы можете признать, что ошиблись, вот что вы можете сказать! Потому что смотрите! Когда доктор, читая названия по карте, назвал Буа-Саваж, она захлопала в ладоши и крикнула: "Вот где я живу!" А потом вспомнила свое имя — полное имя, точь-в-точь то, что вы написали на этой могиле. Тина Луиза Кристина Англэйд. И вспомнила ваши имена, и сестру, и близнецов. Так если это не ваша Тина, кто, по-вашему, это мог бы быть?
Женщина что-то шепнула.
— Что? — переспросила Кэй.
— Зомби.
— Что вы сказали?
— Li se zombie, — упрямо повторила женщина, встала и, отвернувшись, пробормотала, что ей пора готовить ужин.
Если бы Кэй не настояла, женщина ни за что не позволила бы своей дочери-"зомби" ужинать вместе с другими детьми. После еды Кэй упорно пыталась сломить ее сопротивление, но безуспешно.
Возможно, она смогла бы убедить Метеллуса, не будь мать девочки в таком ужасе. Отец ее — сильный и умный мужчина, но он явно не намерен нарываться на неприятности, споря с женщиной, с которой спит. Положение было трагическим, и решения Кэй не видела.
"Ложись спать, Гилберт. Может, за ночь Метеллус соберется с духом".
Она легла, обняв Тину правой рукой. Голова девочки лежала у нее на груди. Низко на плетеном лубяном сундуке горела лампочка.
— Мисс Кэй, — зашептала Тина.
— Что, малышка?
— Они думают, я мертвая. Я правда умерла, мисс Кэй?
— Конечно нет.
— Тогда почему они так говорят? Даже Розмари и близнецы?
— Потому что они…
"О боже, малышка, не знаю я — почему. Я здесь ничего не понимаю и не знаю, что делать".
Она так устала. Весь день на муле, почти все время в страхе, потому что Джозеф бросил ее с ребенком в этой глуши. Колени у нее ныли, бедра горели, ступни на подъеме наверняка стерты этими дурацкими стременами, даже пальцы, державшие поводья, сводила судорога. А тут эта непробиваемая мамаша…
Она прислушивалась к дыханию Тины и понемногу успокаивалась. В конце концов она тоже задремала.
В единственное окошко тихонько постучали. В раме не было стекла, и она решила не закрывать ставень, чтобы от запаха керосина не усилилась и без того мучившая ее головная боль. Стучали в откинутую створку ставня. Она села на кровати и, еще не совсем проснувшись, повернулась в ту сторону. Из окна донесся шепот Метеллуса Англэйда:
— М'зель… м'зель… я должен вам что-то показать!
Она взглянула на наручные часики. Ну почему в этом безумном паломничестве ей постоянно приходится среди ночи смотреть на часы?
Десять минут четвертого. Ну что ж, она успела немного поспать и завтра, что бы ни случилось, будет свежей.
— Чего вы хотите?
— Выходите сюда, пожалуйста. Только тише, не разбудите других.
— Хорошо. Дайте мне минуту.
