Хилленкоттер так же, как и два предыдущих директора, колеблется, занимать ли ему эту должность. Это был военный советник Трумэна, кто рекомендовал этого сдержанного, высокого ростом и с короткой стрижкой человека на пост директора. В начале 30-х годов он поступил в военно-морскую разведку, которая доверила ему пост в американском посольстве в Париже и далее в Виши, когда Германия победила Францию. Он оказывал помощь французскому Сопротивлению и приобрел большой опыт в агентурной разведке и проведении тайных операций. Хилленкоттер находился в Пёрл-Харборе во время японской атаки. Был ранен, а после выздоровления становится личным советником адмирала Нимитца по вопросам, имеющим отношение к разведке.
По существу, Хилленкоттер был более опытным в вопросах разведки, чем его предшественники, но менее авторитарным и намного более скрытным, чем Ванденберг. Каждое утро он доставляет ежедневные сводки Трумэну, кладет ему на стол — и всё. Отношения между ними радушные, но не более. По примеру Соерса Хилленкоттер в своем поведении избегает любой конфронтации с другими членами администрации. Он оставляет, таким образом, Ванденбергу заслугу превращения ЦГР в ЦРУ.
Закон о национальной безопасности был одобрен в июле 1947 года сенатом и палатой представителей. Трумэн вскоре подписывает его, несколько отложив из-за этого поездку в штат Миссури к умирающей матери. Закон вступает в силу 18 сентября и знаменует собой акт о рождении «Национальной военной организации» (названной позднее министерством обороны), Совета национальной безопасности, Военно-воздушных сил и ЦРУ со штаб-квартирами в Вашингтоне.
При создании Центрального разведывательного управления Трумэн, не осознавая этого, вернулся к проекту, предложенному Уильямом Донованом за три года до этого. Трумэна часто представляют как создателя ЦРУ, но на самом деле он только положил последний камень в здание, построенное Донованом, Рузвельтом, а также некоторыми представителями британских спецслужб. Как и желал Белый дом, прерогативы ЦРУ изложены в законе весьма сжато. Эта уступка конгресса объясняется прежде всего желанием не вызывать раздражения других стран. Было бы неразумно раскрывать наличие секретных действий в открытом официальном документе, особенно в то время, когда так много говорят о мире во всем мире и суверенитете государств.
Необходимо также помнить, что США и СССР были вовлечены в широкую пропагандистскую кампанию в масштабе всей планеты. Речь идет о том, какая система в политическом, экономическом и культурном плане окажется самой привлекательной. Каждый лагерь, таким образом, занят улучшением своего имиджа. А шпионаж никогда не производил хорошее впечатление на общественное мнение. Американское правительство никогда не скрывало существование ЦРУ (как это будет, например, в 1952 году при создании Агентства национальной безопасности — АНБ), однако язык документа должен оставаться предельно осторожным. В итоге термин «шпионаж» нигде не фигурирует в уставе ЦРУ.
Перед ЦРУ поставлены четыре задачи:
1) докладывать Совету национальной безопасности всю информацию, относящуюся к национальной безопасности США;
2) давать ему рекомендации относительно координации разведывательной деятельности;
3) коррелировать, оценивать и распространять информацию;
4) цитируем: «Выполнять другие функции и обязанности, касающиеся разведки и национальной безопасности, которые Совет национальной безопасности может периодически рекомендовать». В данном случае формулировка особенно размыта, осознанно неточная. Это подтверждает то, что США редко определяют границы разведывательной деятельности. Они создают спецслужбы, но не фиксируют поле их деятельности. Это причина, по которой разведка есть и будет понятием расплывчатым.
Эти «другие функции и обязанности» — не подразумевают ли они тайные операции, которые предусматривают секретное манипулирование ходом событий путем проведения политических, полувоенных операций или психологической войны? Свидетельства противоречивы. Исторические документы отсутствуют. Таким образом, нет никаких прямых доказательств, позволяющих дать точный ответ.
И всё же создается впечатление, что законодатели сознательно оставили поле для маневра секретным операциям президента в мирное время, так как президенту, вероятно, придется столкнуться с угрозами, природа которых пока еще не определена. Это существенная свобода для правительства, если учитывать членство Соединенных Штатов в таких международных организациях, как Организация Объединенных Наций. Благодаря ЦРУ США сохранили бы свободу действий по отношению к их международным обязательствам.
Но Белый дом в основе этой гибкой формулировки, возможно, преследовал более четкие цели. Об этом свидетельствует самая первая директива Совета национальной безопасности (СНБ), выпущенная в ноябре 1947 года. Ее предмет: возрастающее влияние Итальянской коммунистической партии. На основании докладов, представленных ранее ЦГР, Совет национальной безопасности предвидит возможность победы компартии на выборах весной 1948 года: «Склонное скорее к западной демократической системе, итальянское правительство слабо и подвергается непрерывным атакам очень сильной коммунистической партии». Или: «У Соединенных Штатов интересы первостепенной важности в Италии. Следует незамедлительно принять меры по защите этих интересов». СНБ призывает поддержать итальянское правительство, направив деньги и продовольствие, предоставив торговые льготы, но также бороться «против коммунистической пропаганды адекватной информационной пропагандой, используя любые доступные средства, включая секретные фонды».
ЦРУ и его секретные фонды, выделенные конгрессом… Эта директива наводит на мысль, что с момента создания ЦРУ Трумэн предусматривает его участие в операциях по ведению психологической войны. Спустя месяц это подтверждается в новой директиве СНБ — точнее в приложении к ней, подготовленном только в трех экземплярах: один для Белого дома, второй для ЦРУ и третий лично Кеннану, главному инициатору этой директивы. Она доверяет исключительно ЦРУ «начать и вести, в пределах выделенных фондов, секретные операции психологической войны, направленной на противодействие советским действиям или намерениям, представляющим угрозу миру и международной безопасности, или стремящимся дискредитировать политику США».
Выбор возложить ответственность на ЦРУ был прежде всего вынужденным. Джордж Кеннан, в то время один из высших чиновников Госдепартамента, и Джордж Маршалл, его глава, — главные апологеты психологической войны против СССР. Но они были против того, чтобы за это отвечал Госдепартамент — официальная витрина внешней политики США. Они опасались, что если когда-либо станет известно о причастности Госдепартамента к тайным операциям, то это нанесет удар по имиджу американской дипломатии. Более того, Маршалл хотел любой ценой избежать инцидента, который мог бы скомпрометировать его план восстановления экономики, предложенный западноевропейским странам летом 1947 года.
А армия? Ведь военные уже проводили операции такого рода во время Второй мировой войны. Члены администрации Трумэна предлагают им снова взять на себя ответственность. Но военные возражают, так как у них нет опыта проведения подобных операций в мирное время. Они считают, что такой род деятельности выходит за рамки их традиционной роли.
