Драконье дерево обвито виноградной лозой, которая символизирует искупительную кровь Христа, распятого за человечество. Неспроста данная символика располагается на стороне Адама, грех которого был искуплен Христом. Более того, средневековый зритель с опытом созерцания религиозного искусства без труда считывал характерную позу ступней у Адама, точно такую же как у Христа в сцене распятия.
Ева окружена негативными образами: кроликами (похотью), монструозными зверями, пожирающими друг друга (насилием и агрессией), мутным водоёмом с плавающей в нём уткой-монахиней, читающей книгу (утка ассоциируется с борделем, а её чтение – с лжезнанием).
Внутреннее пространство створки делится по воображаемой вертикали: ровно посередине, над фигурой Христа, расположен светло-алый фонтан органической формы. Фонтан возвышается в центре живого источника Эдема, его розоватый цвет намекает на цвет ризы Христа, а пять белых дисков фонтана – на пять ран Его. В средневековой экзегезе образ воды, бьющей из фонтана, ассоциировался с ранами и кровью Христа – источника вечной жизни, которого хочет причаститься каждый христианин: «Жаждущему дам даром от источника воды живой» (Откр. 21:6–7). Подножие фонтана усеяно драгоценными камнями, но внутри него – сова, символизирующая зло, духовную слепоту, намекающая на грех и распятие Христово. Сова может быть эквивалентом змею и яблоку с древа познания. Зло потенциально присутствует в созданной Богом природе, в раю.
Христос предстаёт в характерной иконографической позе жениха, благословляющего брак, но не между Адамом и Евой, а между собой и Евой. Адам причастен этому союзу через соприкосновение своих ступней с Сыном Божьим – подобная композиция предрекает грядущее распятие. Во многих средневековых миниатюрах, в частности, среди иллюстраций «Bible moralisee» можно увидеть творение Евы из ребра Адама рядом с Распятием Христа, из проколотого правого бока которого выходит Женщина – персонификация Церкви (устойчиво изображавшейся в женском обличии), возникшей благодаря жертве Христа и Его воскресению.
Рис. 150.
Творение Евы из ребра Адама. В медальоне ниже – Бог в ипостаси Сына достаёт коронованную Церковь в образе Евы из правого бока Христа. XII в., Франция, Bible moralisee. Oxford. Bodleian library. MS. Bodl. 270b, fol. 006r.
Правая створка посвящена образу брака, так брак может быть благодатью, идеал – это символический брак между Христом и церковью как собранием всех верующих людей, но брак может стать и дорогой в ад. Грехопадение толковалось как потворство плоти и нарушение священного союза, данного Богом. Иисус же – Жених со свой новой Евой – Церковью восстановил священство через искупительную жертву. Христос – символ воздержания, а человек (Адам и Ева) – его нарушение – потерянный рай. Однако как в раю уже содержатся образы порока, так в них же заключается и потенция будущего спасения (очищения). В средневековье бытовала легенда: пока Адам спал во время творения Евы Бог даровал ему провидческий сон, в котором он узрел своё будущее в качестве грешника и Нового Адама – Христа138. Некоторые исследователи считают, что весь триптих можно интерпретировать как специфическое видение Адама в духе средневековой визионерской литературы139.
Из источника жизни, разбившегося вокруг фонтана будто озеро, пьют различные животные, указуя на благодать вод: единорог – символ девственности, непорочности и чистоты (считалось, что вода, которой коснулся рог единорога, может излечить), рядом с ним изображены две лошади, бык, олени и козлята – метафоры души, ищущей убежище в Боге, как сказано Давидом (Пс. 41:1–2): «Так же, как олень стремится к источникам вод, так стремится душа моя к Тебе, Боже».
Справа от озера, над Евой, Босх пишет высохшую землю небольшого холма, Сальвадор Дали усмотрел человеческий (свой собственный) профиль с вытянутым носом в этом фрагменте (который он потом воспроизвёл в своей картине «Великий мастурбатор»). Такие ассоциации возникают неспроста: финиковая пальма на утёсе, обвитая змеем, – это древо познания добра и зла, в то время как сам утёс в силу антропоморфности отождествляется с Голгофой, на которой был распят Христос. Образ Голгофы в средневековой иконографии нередко изображался в виде холма с черепом Адама у основания, что могло спровоцировать антропоморфизм самой Голгофы у Босха как соединение идей первородного греха и его искупления распятием Христа. Более того, в «Золотой легенде» рассказывалось, что именно из древа познания сделали крест для распятия Христа, – это поверье было весьма распространено в средневековье140.
Фонтан, как и часто изображаемые Босхом ветряные и водяные мельницы, становится аллегорией креста, распятия и спасения. Впрочем, не только Босху присуща подобная символика, но и всему средневековью и в целом нидерландской культуре: так в работах Брейгеля, Ван Гога или Пита Мондриана можно обнаружить теологическое понимание мельницы.
Итак, справа от Христа – качества и элементы, прежде прочего, положительные, а слева – символы греха. На левой (для зрителя) половине картины слон олицетворяет силу, ум, трезвость, целомудрие и умеренность, при этом животные с рогами, а также утки и птицы с длинным клювом намекают на мужскую природу и похоть. На стороне Евы – лебедь, который выступает за самоотречение и чистоту, но с другой стороны, из-за своей длинной шеи, уличен в гордыни. Жираф, возвышающийся над прочими животными, до Босха изображался довольно редко, но, по-видимому, тоже символизирует надменность и гордость.
Средневековая сакральная топография помещала Эдем где-то между Индией и Палестиной, считалось, что это место населено чудесными и необычайными животными. Из различных описаний Эдема, Босх черпал вдохновение на создание диковинных образов, с другой стороны, считалось, что после грехопадения земли, Эдем также тронут тленом, поэтому чудное могло перерождаться в чудовищное.
Центральная часть триптиха чрезвычайно сложна для понимания ввиду огромного количества зашифрованных символов и метафор. Сегодня работа исследователей в основном связана с их методичной расшифровкой при помощи анализа фольклора и культурного контекста Нидерландов, а также сравнительного анализа с другими визуальными источниками.
Рис. 151.
Центральная часть триптиха «Сад земных наслаждений».
Лейтмотив центральной части – буйство плоти, гедонизм, похоть и разврат. Идеи сладострастия и телесных наслаждений выражены в зримых метафорах и визуализированных пословицах, образах вкушения различных плодов и ягод: винограда, малины, клубники, земляники, вишни, – также ассоциировавшихся с любовными утехами. Да и сам образ сада, благодаря куртуазной культуре, воспринимался как место для утех, увеселений, прелюбодеяния. Многие сюжеты средневековой литературы игривого характера разворачивались в саду, среди цветов и роз, будящих своими ароматами страсть, истому и желание. Зрителю демонстрируется обнажённое тело в различных эротических, более того – табуированных, проявлениях. Половой акт в средневековой мысли воспринимался как неизбежное зло, необходимое для продолжения рода человеческого, а поддаваться искушению, испытывать удовольствие было делом запретным. Церковный календарь, церковный надзор координировал жизнь тела различными формами постов и запретов, отказ от секса занимал немалую часть таковых.
