– Прости меня за грубость и глупость, мне и самой немного стыдно, что я так себя вела, а вы все засвидетельствуйте Стивену, что я покаялась перед дедом. Но восстанавливаться в правах я не хочу. Владеть Свонсуотером должна Белла, – беспечно произнесла Пета, касаясь теплого камня пальцами ног. – А когда дедушка умрет и будет покоиться под холодным серым мрамором, или как там еще говорится, мы все будем у нее попрошайничать.
– В свое новое завещание я включил пункт, запрещающий оказывать существенную финансовую помощь кому-либо из вас, – с мрачным триумфом заявил сэр Ричард.
– Это как-то не по-семейному, дорогой! Значит, мы даже не сможем погостить в Свонсуотере, давясь горьким хлебом милосердной Беллы?
– Только если она сама этого захочет, – злорадно произнес сэр Ричард.
– Ну, меня-то она пригласит! Эдвард, дорогой, когда ты станешь маленьким принцем, ты уговоришь свою бабушку принимать меня, чтобы ее горький хлеб вставал у меня поперек горла?
– А вот Элен она не позовет, – заявил Эдвард, вытягивая шею, чтобы взглянуть на Филипа. – Филип, вас с Элен она никогда не позовет, потому что считает, что это вы во всем виноваты – ну, и Клэр, конечно, – а на самом деле это моя вина, ведь это я рассказал ей, что Элен говорила в машине. – Он резко принял сидячее положение. – Дедушка, а если я попрошу прощения, тебя это устроит? – Это прозвучало несколько натянуто, и Эдвард поспешил добавить: – А то я могу впасть в транс или во что-то вроде этого.
Сэр Ричард встал и, собрав бумаги, сердито зашагал к лестнице. Никто не обратил на это внимания, и он счел своим долгом объявить, что идет в павильон и ужинать не будет. Пета приоткрыла голубой глаз.
– Ты собираешься голодать, дорогой?
– Кто-нибудь из слуг принесет мне ужин на подносе.
– Об этом позаботится один из наших семерых ливрейных лакеев, – съязвила Пета.
Выйдя через полчаса из дома, Белла сообщила:
– Я велела Черепахе что-нибудь приготовить. Пойду отнесу поднос сама и заодно попытаюсь уговорить его не оставаться там на ночь. Я скажу ему: Ричард, ты…
– Не стоит репетировать перед нами, ангел мой. Мы и так в курсе событий. И потом он все равно не сдвинется с места.
– Дед упрям как осел, – подключился Филип. – Нет ничего глупее этой его идеи, но мне отговаривать его бесполезно. Пета, пойди с Беллой и попытайся его убедить; тебя он слушает – ты уже буквально кормила его с рук, но тебе вдруг захотелось остаться нищей, а заодно повергнуть в нищету и всех нас.
Тут появилась Черепаха, в руках у нее был большой поднос с массивными серебряными тарелками, которые маленькая балерина всегда считала признаком респектабельности.
– Вот, мэм, только не знала я, что придется готовить что-то отдельно, так что не обессудьте!
Пета забрала поднос у Беллы.
– Я сама отнесу, милая. Пойдем!
Высокая и стройная, она грациозно зашагала по лужайке в своем зеленом купальном костюме. Через несколько минут из павильона позвонили, и голос Петы произнес:
– Клэр? Дедушка оставил на столе свою авторучку и хочет, чтобы ее принесли.
– Авторучку? На каком столе?
– На чугунном столике на террасе. Не будь дурочкой, дорогая.
С террасы вошла Элен с толстым зеленым «паркером» в руках.
– Это она?
– Зеленая ручка, Пета?
Элен слышала, как на другом конце провода Пета сказала:
– Да, Клэр, он говорит, что зеленая. Что, дорогой? Подожди, я же с ней разговариваю! Клэр, он говорит, ручка ему нужна, чтобы лишить нас наследства сегодня же вечером!
– Скажи им, что я сейчас ее принесу, – неожиданно заявила Элен и вдруг побежала с ручкой наверх – ее чуткое материнское ухо уловило плач ребенка. Через полчаса Белла с Петой, возвращавшиеся из павильона, встретили ее на лужайке. Элен неторопливо шла к воротам с авторучкой в руках, которая яркой черточкой зеленела на фоне ее красного купальника.
– Если она надеется уговорить деда, то в таком виде у нее нет шансов, – едко заметила Пета, только что потерпевшая неудачу на этом поприще. – Слишком много тела и мало материи, выглядит, словно облупившийся красный лак на ногтях.
Пета все еще переживала по поводу своего алого маникюра: принесенная жертва оказалась напрасной.
Эдвард появился на террасе в мешковатых фланелевых брюках и белой рубашке.
– Сойдет для ужина, как ты думаешь, Белла? Филип собирается одеться точно так же. Интересно, что задумала Элен? Она так решительно зашагала к павильону – у нее явно какой-то план!
– Наверно, хочет поговорить с дедом, но надо быть полной идиоткой, чтобы заявиться к нему в таком купальнике.
– Пойдем к деду под окошко: будем строить рожи, чтобы она поскорее ушла, – предложил Эдвард.
Пета пришла в восторг от этой идеи и уже хотела ее реализовать, но Белла загнала ее в дом переодеться к ужину. Купальник Петы был еще откровеннее, чем у Элен, только она была стройнее.
– Одному богу известно, что там Черепаха болтает о вас в деревне!
Эдвард отправился к воротам один. Однако Элен уже шла ему навстречу, чуть покачивая бедрами, обтянутыми тугим купальником. Положив руку ему на плечо, она спросила:
– Куда это ты отправился?
– Туда, откуда ты идешь. Я хотел немного попрыгать под окошком, чтобы тебя рассмешить.
Элен рассмеялась.
– Какое уж веселье! Там мрачно, как в морге! Ваш дед сказал, что от солнца ему жарко, поэтому задернул все шторы и сидит в темноте в самом отвратном расположении духа! Я попыталась ему объяснить, что ничуть не возражаю расстаться с Филипом, пусть уходит к своей Клэр, но он должен меня обеспечить! Куда там, старик и слушать не захотел. Сказал, что его возмущает наше отношение к этому делу и что мы забыли всякие приличия.
– Наверное, он имел в виду твой купальник.
Элен невозмутимо взглянула на свой круглый живот.
– Разве я виновата, что моя фигура не вписывается в ту дрянь, которую сейчас продают?
Со стороны дома появился Бро с садовым валиком для разравнивания песка, приложив руку к кепке, он прошел мимо них к воротам. Эдвард хотел продолжить свой путь к французскому окну с задернутой шторой.
– Я-то одет прилично и тощий, как палка, возможно, мне удастся произвести лучшее впечатление!
Но Элен снова схватила его за руку.
– Не ходи, Тедди. Ты уж точно не сможешь на него повлиять, только впадешь в какой-нибудь транс и испортишь все дело. Пойдем обратно, сейчас как раз время ужина. – Эдвард заколебался, и она решила его отвлечь, произнеся волшебные слова: – – Как ты себя чувствуешь после сегодняшнего обморока?
Эдвард немедленно развернулся и пошел за ней.
