– Женщина в зрительном зале, – кивнул Кокрилл. – Я помню.
– А потом я услышала стук копыт в задней комнате и какой-то глухой удар. И еще какие-то шорохи. Только я собралась открыть дверь и узнать, что происходит, как мистер Брайан открыл ее изнутри. Его шлем был снят, рука прижата по лбу. Он выглядел ошеломленным. И сказал: «Что-то упало с балкона. Моя лошадь понесла». По-моему, он едва сознавал, что говорит.
Брайан сделал нетерпеливый жест, но Чарлзворт махнул ей рукой, прося продолжать. И мисс Сволок быстро продолжила:
– Я спросила: «Что там упало?» Вроде бы он ответил: «Кажется, Изабель» или «Возможно, Изабель»… что-то в этом роде. Мистер Брайан был совершенно ошеломлен. Я вошла в заднюю комнату и заперла дверь за собой изнутри. Мы направились к сцене и по дороге встретили мистера Андерсона – Красного Рыцаря. Он прижимал руки к лицу. Мы спросили что-то вроде: «Что случилось?», он пробормотал: «Она мертва» и прошел мимо нас. Мы вошли в арку. Я сомневалась, можно ли нам входить, поэтому заглянула в башню и посмотрела, там ли мисс Дрю. Ее не было. Я поднялась до середины лестницы, чтобы осмотреть платформу; там тоже никого не было. Тогда я поняла, что она, наверное, упала. Мистер Брайан ждал меня внизу, бессильно прислонившись к стене башни. Потом он собрался с духом, и мы вышли на сцену.
Она говорила очень быстро, но осторожно: как будто следила за каждым своим словом. И избегала встречаться глазами с Брайаном.
Но Двойной Брайан не собирался больше молчать. Его глаза блестели, шея напряглась над жестким воротом доспехов. Он смотрел в лицо Сьюзан Сволок вызывающим, слегка озадаченным взглядом.
– Какая ерунда! «Я собралась открыть дверь…», «Мистер Брайан открыл дверь…»… Вы отлично знаете, что вы стучали и колотили в дверь, пока я не пришел и не отодвинул задвижку, чтобы вас впустить! – Он повернулся к Чарлзворту: – На сцене мой жеребец испугался. Я стоял почти под балконом; тело, должно быть, падая, задело его хвост. Жеребец испугался, встал на дыбы и бросился вперед. Я хороший наездник, но в этих чертовых доспехах я как сардина в консервной банке. Чуть не свалился, когда он рванул вперед. Смутно помню… или все-таки упал… В общем, когда я пришел в себя, я сидел на полу в задней комнате с большой шишкой на голове, а моя лошадь стояла рядом и смотрела на меня, как бы спрашивая: «Чего ты расселся, дурак?» В дверь барабанили. Я был совершенно ошеломлен, но если вы слышите стук в дверь, вы идете и открываете. Я подошел к двери – заперта изнутри. Я открываю, ну и тут она входит: «Что случилось?» – Брайан втянул подбородок и взглянул на мисс Сволок из-под сдвинутых бровей. – Почему она сейчас говорит: «Я собиралась открыть дверь»? Дверь была заперта на задвижку изнутри. Она не могла ее открыть.
– А кто же тогда ее запер? – спросила Сьюзан Сволок.
Брайан размашисто пожал плечами.
– Не я!
– Но эту дверь никогда не запирали изнутри, – сказала она Чарлзворту.
– Видимо, на этот раз заперли, – ответил тот. Дело вконец запуталось.
Инспектор Кокрилл задумчиво смотрел на мисс Сволок.
– Говорите, войдя в заднюю комнату, вы заперли дверь изнутри?
– Я подумала, так будет надежнее. Что-то, судя по всему, произошло, и незачем впускать посторонних.
Коки развернулся к мистеру Порту:
– Тогда как вы попали на сцену?
Те немногие краски, что еще оставались в лице режиссера, моментально исчезли с вялых щек.
– Я? Ну, я… я стоял в толпе, среди зрителей, смотрел представление… увидел, что Изабель упала…
– Наверное, это Андерсон отпер дверь, когда выходил, – предположил Чарлзворт. – А мистер Порт вошел после него.
Кокрилл бросил на него испепеляющий взгляд, однако Чарлзворт, судя по всему, был непрошибаем.
– Спасибо, я и сам догадался. Просто хотел узнать, даст ли мистер Порт такое же объяснение.
Мистер Порт, нервно потирая руки, тупо повторил:
– Я стоял среди зрителей, наблюдал за выступлением. Увидел, как упала Изабель. Со всех ног побежал за сцену, по коридорам в заднюю комнату. Дверь была не заперта. Я толкнул ее, она открылась, и я прошел на сцену.
– Андерсона по пути не встретили?
– Я никого не встречал. Никого не видел. – Он снова потер руки и добавил печально: – Бедная Изабель!
И вдруг спокойствие покинуло мисс Сволок. Ее карие глаза вспыхнули, загорелые руки сжались в кулаки, загорелая челюсть агрессивно выдвинулась вперед. Было что-то очень мужское в силе этой челюсти, твердой линии ее красивого рта, в крепком сжатии загорелых пальцев.
– Бедная Изабель? – воскликнула она. – Скорее бедная Иезавель! Так называл ее Эрл Андерсон и был совершенно прав! Что хорошего она кому-нибудь сделала? Почему вы жалеете ее теперь, когда ей воздалось по заслугам? Что хорошего она сделала вам, мистер Порт? Человек вашего возраста – и якшается с женщиной вроде нее! Что хорошего она сделала вам, Джордж Эксмут, выставляя свои вульгарные прелести перед вами, чистым юношей с достойным сердцем?.. Что хорошего она сделала вам, Перпетуя Кирк, толкнув в объятия Андерсона?.. Что хорошего она сделала… да любому из нас? Что хорошего она сделала Джонни? – Голос ее сорвался, почти перешел в рыдания, но она все повышала и повышала его, продолжая говорить громко и яростно, с резкой и неприятной интонацией, с болью и достоинством. – Она была гадкой, вульгарной и жадной, бессердечной и безнравственной. Как вы можете говорить: «Бедная Изабель»? Я называю ее Иезавель и заявляю: туда ей и дорога!
Мисс Сволок повернулась спиной, сделала шаг в сторону и застыла, подняв руки к лицу.
– Иезавель! – воскликнул инспектор Кокрилл. Он поднял голову и посмотрел на узкое окошко и маленький балкончик. – «И поднялась она в высокую башню. И нарумянила она лицо свое и украсила голову свою, и глядела в окно…»
[7]
Он сделал паузу и со значением поглядел на остальных.
У сержанта Бедда загорелись глаза.
– И ее cбросили с башни, сэр! Три евнуха, сэр! Бросили вниз, и ее кровь окропила стены, и лошади наступали на нее, и пришли собаки и съели ее всю, кроме черепа, и ладоней ее рук, и подошв ног…
– Я всегда отмечал, что собаки оставили очень странные части, – задумчиво произнес Чарлзворт. – Как можно съесть у человека все, кроме подошв ног?
– Правда, лошадь на нее не наступала, – заметил Брайан.
– Не наступала, – согласился Коки, немного поразмыслив. – Говорят, лошади не наступают на человека.
Лицо сержанта Бедда помрачнело.
– И крови не было, – добавил он. – И собак.
– И евнухов, – подсказал Чарлзворт.
– Вот именно, – веско заключил Брайан Бриан.
Толпы в зале редели. Покупатели провели замечательный день, и теперь усталые женщины, обремененные покупками (о которых они станут горько сожалеть, едва вернутся домой), протискивались в очередь к автобусу под моросящим летним дождем. Их сердитые мужья, обвешанные терками для мускатного ореха «Охкактонко», ножиками для лимонной цедры «Охкакостро» и всевозможными кухонными приспособлениями «Охкакудобно», уныло плелись следом. В галереях молоденькие девушки-продавщицы спорили с хозяевами о размере комиссионных, а демонстраторы потихоньку начали убираться в павильонах, чтобы, едва цветочные часы покажут десять, сразу уйти. Погрешность этих часов составляла десять минут в ту и другую сторону, и демонстраторы что утром, что вечером толковали сомнения в свою пользу. Со сцены унесли закрывавшие тело ширмы.
