Похоже, что в этих краях выдающееся положение занимал сын Дуки, Живко, о котором мы уже говорили. За свои дела Живко заплатил головой, что подтверждают и народные предания. Существует также историческое доказательство – письмо самого полковника Милорадовича, опубликованное в книге «Сказания старых требешан», изданной в 1842 году. Первый после владыки Данилы руководитель восстания, эмиссар царя полковник Милорадович свидетельствует, что турки схватили в Гацко Живко Владиславича и обнаружили при нем манифест царя Петра, призывающий черногорцев и герцеговинцев к оружию, чтобы совместными действиями с его армией в Молдавии свергнуть тиранию и турецкую власть.
В Архиве Дубровника хранится еще одна подборка писем, относящаяся к Владиславичам и неопровержимо свидетельствующая, что нападение в Ясенике случилось именно в указанное выше время. Она также доказывает, что народ Герцеговины запомнил это нападение не только как очередное преступление турецких властей, и не потому только, что пострадал старинный уважаемый сербский род, но и по той причине, что разграбление Ясеника было тесно связано с великим восстанием, которое сулило освобождение христиан от многовекового рабства. Его запомнили, потому что в роду были не только воины-герои, павшие на поле боя, но и мученики, такие как Живко, сын Дуки Владиславича, погибший за то же дело, но так и не увидевших первых успехов восстания.
Среди этих дубровницких писем находится одно, написанное третьей госпожой из рода Владиславичей, а именно Симой, женой князя Луки, матерью Дуки и Саввы, которую не следует путать с ее снохой, женой Дуки, которую также звали Сима. Эта старушка пишет 30 ноября 1711 года из Херцег-Нового капитану Ивану Лучину Црноевичу, который прибыл из России вместе с полковником Милорадовичем и просит найти ей жилье неподалеку от Дубровника: «…чтобы поселиться с детишками, ибо гонят нас отсюда господа (венецианцы) в Далмацию. А вам ведомо, что мы прежде-то и моря не видывали, камоли с детишками зимою по морю двинемся…». Сима, мать Саввы Владиславича, в то время уже была глубокой старухой, ей исполнилось 94 года (родилась в 1618 году). 12 мая 1712 года она пишет второе письмо, на этот раз правительству Дубровника, в котором сообщает, что по его рекомендации она прибыла в Цавтат, чтобы «получить то, что прислал сын Савва», и просит на то разрешения.
Из всего вышесказанного следует, что в 1712 году члены семьи Саввы Владиславича были в бегах в окрестностях Дубровника или в подвластных Венеции областях. Кстати, в этих письмах, помимо Владиславичей, встречаются некоторые до сих пор неизвестные имена членов этой семьи. Это три женщины, имена которых в народных преданиях вообще не упоминаются: Сима, жена Дуки, Каида, жена Живко, и, наконец, Сима, мать Саввы и Дуки.
Живко один раз упоминается в Архиве Дубровника и в более ранние времена, в письме, отправленном его отцом Лукой сенату Дубровника (на латинице), в котором он сообщает, что его сын Живко прибыл из Царьграда в сопровождении дубровницкого курьера, которого Лука рекомендует жителям Дубровника как весьма надежного человека. Это письмо написано в 1699 году, «в последний день масленой недели».
Ахмед-паша, боснийский визирь, ответил на письмо госпожи Симы Дукиной и Каиды Живковой от 26 апреля 1712 года, послав его, как они и просили, через Дубровник. Содержание письма визиря нам неизвестно. Не похоже, что он разрешил семье Владиславича вернуться «в дома наши», о чем они просили в письме. Во всяком случае, после ответа визиря дубровницкое Вече жалобщиков решением от 5 ноября 1712 года разрешает всей семье проживать в границах республики: «Prima pars est de contendo nos quod familia Save Vladislavich posit venire lib ere ad habitandum in statu et dominio nostro».
Остается неясным, воспользовались ли Владиславичи этим разрешением, и поселились ли как герцеговинские беженцы на территории Дубровницкой республики, или же отправились в венецианские владения, в Херцег-Новый или Рисан. Известно, что Савва купил в Дубровнике палаццо с садом. В Архиве Дубровника есть свидетельства о том, что у Саввы в Бонинове было еще одно имение.
В одном из писем царя Петра Великого говорится, что Савва едет в Дубровник, чтобы «навестить там свою семью». Однако, несмотря на все это, нельзя с уверенностью утверждать, что Владиславичи воспользовались разрешением властей поселиться в Дубровнике.
Можно допустить, что они поселились в Херцег-Но-вом. Существует письмо будущего русского адмирала Матии Змаевича, уроженца Пераста, который пишет в 1714 году своим родственникам, требуя, чтобы его жена навестила (на известной территории, подвластной Венеции) мать Саввы.
Возможно, одна часть семьи Владиславича проживала в Дубровнике, другая – в Боке Которской, где некие Владиславичи жили в течение всего XVIII века. И только мать Саввы, старая госпожа Сима, в 1722 году покинет нашу страну и переселится к сыну в Россию, где и скончается шесть лет спустя.
О матери Саввы Владиславича сохранилась особая память в народных преданиях, в основном как о рассудительной и остроумной женщине. Тома К. Попович в первом издании книги «Херцег-Новый» приводит две интересные народные истории о Владиславичах. В первой говорится о том, как царь Петр Великий прибывает инкогнито в Царьград, чтобы лично узнать, какова на самом деле турецкая сила, и во время пребывания скрывается в доме Саввы Владиславича, что якобы и послужило причиной их дальнейшей дружбы в Москве и Петербурге. В другой истории говорится о том, как Савва привел старушку мать во дворец, чтобы представить ее Петру Великому. Тот не мог налюбоваться ее замечательной герцеговинской одеждой – она была одета по-крестьянски: в свитку, жилетку, передник, рукой заплетенные косы, шапку с лентами, ногавицы, пояс, а за ним – острый нож… Царь лично водил старушку по дворцу, демонстрируя ей блеск и роскошь убранства, а когда она насмотрелась всей этой красоты и чудес, показал ей царскую казну, полную золота и драгоценных каменьев. И тут русский царь сказал ей: «Возьми, бабушка, на память обо мне то, что тебе здесь больше всего понравилось». Тогда мать Саввы ответила русскому царю, вынув сначала из-за пояса нож и положив его в сундук с царским добром: «Ой, сыночек, если бы отсюда только брали да ничего не добавляли, то, поверь мне, давно бы ты своего богатства лишился!»
Конечно, эта история вымышлена. Но есть в ней и зерно истины. Знаменитый адъютант царской дочери Анны Петровны, камер-юнкер Берхольц, оставивший интересный «Дневник» о событиях в своей среде, вспоминает мать Саввы Владиславича. Он рассказывает, как Петр однажды шутил и развлекал себя разговором с ней. Так что чистым вымыслом можно считать только рассказ о тайном пребывании Петра в Царьграде, поскольку он никогда и ни в каком виде там не бывал.
Народная фантазия и в третьей истории старалась отыскать причины царской дружбы с сербом-герцеговинцем Саввой Владиславичем. В ней говорится, что царь подарил султану макет мечети из серебра, а тот ему – огромную разукрашенную свечу. Из всех придворных только Савва Владиславич заметил, что она была набита порохом и должна была взорваться. Тем самым Савва спас царскую жизнь и заручился дружбой монарха, которая сослужила добрую службу прочим герцеговинцам, проживавшим в России.
