Главный источник информации Толстого, иерусалимский патриарх Досифей, как сообщают сербские документы, с 5 апреля 1704 года находился не в Царьграде, а в Бухаресте, куда он отправился по просьбе Румынской церкви, о которой он весьма заботился. Эти же документы свидетельствуют, что в Бухаресте он принял известного серба, полковника австрийской армии Пантелеймона Божича, который вышел из Тителя во главе отряда отлично обученных сербских солдат, чтобы оказать помощь царю в борьбе с турками: «Всегда готовы будем служить против бусурман без всякой платы и жалованья, никакого ружья не требуя, но токмо за едино православие». Полковник Божии получил от Досифея рекомендательное письмо, адресованное в Киев известному казачьему гетману Мазепе, который должен был выписать ему паспорт для дальнейшей поездки в Москву. Судя по всему, патриарх Досифей, благодаря дружбе с Саввой Владиславичем, был знаком со многими сербами. Так, 21 марта 1701 года во время пребывания в Москве на Досифея сослался упомянутый выше монах Григорий из белградского монастыря Раковица. Он сообщил, что доставлял из Белграда в Царьград донесения о турецкой армии патриарху Досифею, а также передавал их и русскому посланнику князю Украинцеву. Толстой в то время пользовался при русском дворе большим авторитетом и состоял в личной переписке с царем. Позже, пребывая уже в должности министра, в такую переписку вступил и Савва Владиславич. Но положение Толстого в Турции становилось все более тяжким, и он открыто просил отозвать его из Царьграда. На что царь отвечал, чтобы тот более не обращался к нему с такими просьбами, называл его «господином амбасадером» и говорил ласковые слова, которые только и давали Толстому силы, чтобы продолжить работу. В переписке упоминается, что Досифей познакомил Толстого со своим земляком, уважаемым греком по имени Спилиот, который помогал Толстому, но мы об этом Спилиоте ничего более не знаем. Между тем из последующих писем царю Петру и канцлеру Головкину следует, что Толстой был крайне доволен помощью патриарха Досифея и Саввы Владиславича, упоминая их имена с одинаковым уважением, как своих главных друзей.
Граф Толстой в 1703 году жаловался, что его в Царьграде игнорируют, изолируют от местного общества. Но летом 1704 года, как раз тогда, когда Савва Владиславич прибыл в Царьград или же находился в пути, он несколько приободрился. Турки действительно стали несколько любезнее, татарские интриги против России не увенчались успехом, любой желающий мог свободно посетить русское посольство, да и сам Толстой без всяких препон покидал его. К сожалению, это длилось недолго. Вскоре появился новый визирь Ахмед-паша, и дом Толстого опять окружили янычары. И опять он не мог никуда выйти и никого не мог принимать без опасения подвергнуть своих друзей опасности. Турецкий посланник в Москве, по пути в Царьград задержавшийся в Киеве, послал в Порту письмо, содержание которого встревожило Толстого. Толстой боялся даже своих слуг, прослуживших у него более трех лет. Прислуга перезнакомилась с турками, выучила турецкий язык, их православная вера поколебалась. Слуги могли доносить, с кем он встречается, а также о том, «кто великому государю служит, как, например, иерусалимский патриарх, господин Савва (Владиславич Рагузинский) и другие». Один из его слуг, Тимофей, несмотря на увещевания, пожелал перейти в басурманскую веру. Толстой пишет, что запер Тимофея в своей опочивальне, «а ночью он выпил рюмку вина и скоро умер; так его бог сохранил от такой беды. Савва знает об этом».
Однако после этого обстановка вокруг русского посланника опять несколько улучшается. Толстой докладывает своему правительству: «По любви господина Саввы Владиславича имею таких приятелей, которые могут скоро узнать секреты у Порты и мне об них сообщают».
Последующие пять лет никакие опасности со стороны турок России не угрожали, и за это время царь Петр сумел без помех подготовиться к войне со своим северным соседом и разбить наконец шведскую армию Карла XII.
На этот раз Савва Владиславич ненадолго задержался в Царьграде, и уже в конце 1704 или начале 1705 года вернулся в Москву.
11 ноября 1704 года в Посольский приказ в Москве является некий приезжий из Царьграда, Никола Павлов родом из Дубровника. На допросе он показал, что его 17 июля отослал из Царьграда с товаром его господин Савва Рагузинский. Этот дубровчанин рассказал, как он на наемном корабле добрался по Черному морю до Керчи, но потом его увезли в Тамань, откуда он по суше отправился через Кубань в Азов. По дорогое он приторговывал.
Затем прибыл один из племянников Саввы со слугами и сообщил, что Савву по дороге задержал Осман-паша, но в связи с чем – он не знает. Эти путники остановились в Богоявленском монастыре. Никаких иных новостей они не сообщили.
В другом источнике этот Павлов записан как «Грек Никола Сербин», что означало «православный Никола серб». Что касается имени Саввиного племянника, приехавшего в Москву со слугами, то оно осталось неизвестным. Судя по русской родословной Владиславича, четыре его племянника, прибывшие с ним в Россию, были еще детьми. Русские источники также сообщают, что Савва, вернувшись в 1705 году в Москву, привел с собой брата Йована, отца четверых малолетних племянников: Еврема (Ефима), Гавриила, Моисея и Иована, которых в России по отцу назвали Ивановичами. Впоследствии все они достигли высокого положения и разбогатели.
Савва Владиславич доставил из Царьграда еще один важный документ от графа Толстого, «Тайное описание Черного моря», то есть моря, берега которого еще не были знакомы русским, равно как и его фарватеры, укрепления и военные базы. Соавтором этого труда считают Савву Владиславича, и небеспричинно: много позже, в 1729 году, по возвращении из Китая он представит аналогичный труд под названием «Секретная информация о силе и состоянии Китайского Государства и о прочем».
Царь Петр, вне всякого сомнения, был доволен миссией Саввы Владиславича в Царьграде, равно как и важным документом о Черном море. Наверное, услуга Саввы была очень велика, поскольку царь Петр осыпал его богатыми подарками: во-первых, дал ему дворец в Москве на Покровке; во-вторых, ежегодный пенсион в 325 рублей на личные нужды; в-третьих, право беспошлинного экспорта за границу; и, наконец, в-четвертых, право торговли в Азове и Малороссии.
Добавим, что это были лишь первые свидетельства царской любви и благодарности Савве Владиславичу. Русские авторы не устают вспоминать, как часто царь посылал Савву с разными миссиями за границу, и не только в Царьград, и подтверждают, что все эти миссии были весьма доверительного характера. Мы также еще увидим, что ни царь, ни его наследники не переставали осыпать Владиславича все новыми и новыми дарами. В книгах Голикова
[51] и Бычкова
[52] мы встречаем ссылки на указания царя «оказать Рагузинскому внимание и всяческую помощь». На запросы разных министров относительно расходов Саввы царь обычно отвечал собственноручными записками: «Рагузинскому выплатить что ему следует».
