Единовременно с этой наградой, этой же самодержавной властью подтверждаем и герб этого иллирийского графа, который он издавна от своих предков унаследовал и который венецианским дожем Иоанном Корнером признан, с тем, чтобы и в будущем таковой имел, Мы милостиво подтверждаем.
Императрица в дипломе обращается к другим иностранным монархам с просьбой признать новых русских графов. Она также приказывает подданным признать новых графов как Владиславичей, а не как Рагузинских, потому что таким именем они никогда ранее не назывались, и «со дня прибытия в империю их так назвали по ошибке, и они на него стали отзываться».
Мы уже имели возможность видеть, как хорошо относился император Петр Великий к Савве Владиславичу, и потому не вызывает удивления тот факт, что русские авторы называют его любимцем царя. Совершенно очевидно, что императрица также прекрасно относилась к нему. Кроме графского титула Екатерина I, едва вступив на престол, подарила Владиславичу три мызы, то есть три поместья с жилыми домами, в Лифляндии. Далее она повысила его, сделав действительным статским советником, обосновав это «верной и усердной службой России во время правления императора Петра Великого».
Практически невозможно перечислить заслуги, оказанные Владиславичем России, потому что дипломатические дела иногда не только не обнародуют, но даже засекречивают. Во всяком случае Владиславич почти постоянно в течение 53 лет своей деятельности получал награды разного рода, сначала от императора Петра, потом от императрицы Екатерины I, затем от Петра II и, наконец, от императрицы Анны Иоанновны. Мало того, в то время как князь Ментиков, граф Толстой, барон Остерман и другие были сосланы или отправлены на каторгу, Владиславич продолжал возвышаться, всегда находясь в первых рядах при правителях России.
Вот всего лишь один пример. Во время похорон императора Петра Великого, скончавшегося 8 февраля 1725 года на 53-м году жизни, граф Савва Владиславич был в числе ближайших его сподвижников, несших балдахин над императорским катафалком.
Историк Соловьев приводит следующий интересный пример. Во время правления императрицы Екатерины I (1725–1727) отношения между Францией и Испанией сильно испортились в связи с неудачной женитьбой Луи XV на инфанте. Опасаясь из-за этого возможного союза Испании с Австрией, Франция искала союза с Россией, надеясь, что к нему присоединится и Англия. Над заключением союза в Петербурге трудился французский посол Кампредон, а с русской стороны – посол Куракин в Париже. Они столкнулись с трудностями, точнее, с медлительностью, поскольку русские вельможи в этом вопросе разделились на два лагеря. Князь Ментиков, граф Апраксин, князь Голицын, граф Толстой и барон Остерман были склонны к заключению союза с Францией, в то время как граф Головкин, князь Василий Долгорукий, князь Репнин и генерал Ягужинский были против такого союза. Тогда французский посол Кампредон решил подкупить противников союза суммой в 60 тыс. дукатов, которые собирался поделить на «явные» и «тайные» награды. Явные награды: канцлеру графу Головкину, графу Петру Толстому и барону Остерману по 3 тыс. дукатов; Степанову 1,5 тыс. дукатов; секретарю и другим чиновникам по тысяче дукатов. Тайные награды: Меншикову 5 тыс. дукатов, Толстому, Апраксину и Остерману по 6 тыс. дукатов; Голицыну 4 тыс., Долгорукому 3 тыс., Макарову 4 тыс., Ягужинскому 2 тыс., Басевичу 6 тыс. и Савве Владиславичу 6 тыс. дукатов. Потом наступает черед придворных дам: Олсуфьевой и Волобуевой подарил по тысяче дукатов.
Тем не менее союз Франции с Россией не удалось заключить, поскольку он противоречил интересам внешней политики этих стран, особенно в их сношениях с Турцией.
Вирджиния Тривизани, венецианская патрицианка и жена одного из самых любимых вельмож императора, блистала красотой и роскошью. Жена английского посла леди Рондо, описывая русское общество того времени, рассказывает в мемуарах, что ее поражали драгоценности, которые надевала во дворец Петра Великого графиня Владиславич, жена одного из самых богатых людей России.
Венецианский художник Джованни Тарсия, долго работавший в Петербурге, написал маслом портрет прекрасной Вирджинии, поправляющей ожерелье. Сначала портрет находился в Эрмитаже, потом был передан в Каменноостровский дворец, где его след и затерялся. Разыскивая в России портреты Саввы Владиславича и Вирджинии Тривизани, я наткнулся на великолепный портрет Саввы в молодые годы, изготовленный литографическим способом, после чего мы случайно обнаружили во дворце Шереметева в подмосковном Кускове его импозантный портрет, написанный маслом. Литографический портрет изготовил художник П. Андреев, а второй написал сам великий Ван Дейк
[84]. В музее Шереметева сохранилась лишь копия этого портрета. По всем признакам, портрет Вирджинии Владиславич кисти венецианского художника Тарсии находится теперь в Эрмитаже. У Саввы Владиславича в Петербурге был величественный дворец на
Дворцовой набережной, рядом с домами графа Апраксина и генерал-прокурора Сената Ягужинского, который, вероятно, был некоторое время послом в Вене и Скандинавии. Дворец Саввы ранее принадлежал покойной императрице Екатерине, и был подарен Владиславичу 24 декабря 1735 года сенатским указом императрицы Анны Иоанновны за его заслуги во время посольства в Китай (1725–1728). Позднее, в 1755 году, дворец вошел в состав императорского Зимнего дворца с особняками Апраксина и Ягужинского вместе с мебелью, картинами и прочим. Все три дворца изображены на гравюре Элитера, которая хранится в Императорской академии художеств.
Дом слева на Дворцовой набережной принадлежал дяде царя графу Апраксину, генерал-адмиралу и губернатору Астрахани, с которым Владиславич вел постоянную переписку в течение всей жизни. Этот дом был родным для Владиславича с момента его появления в России. Вероятно, в нем останавливался и граф Петр Апраксин, брат знаменитого генерал-адмирала и царского губернатора. Во всяком случае это был круг общения Вирджинии Тривизани в новой столице Петербурге, который в то время процветал, особенно при императрице Анне Иоанновне, роскошь правления которой, как известно, была необузданной и почти безумной
[85].
5
Граф Савва Владиславич занимался и литературой. Царь Петр, как известно, осуществил в стране реформу образования. До него начальное образование ограничивалось, по крайней мере в широком масштабе, вызубриванием азбуки, изучением Часослова, Псалтыри и заповедей. А царь основал Славяно-греко-латинскую академию
[86], ученики которой получали среднее и высшее образование (языки, искусство, история и литература). Учителями зачастую были иностранцы, иногда весьма образованные. Прежняя Академия носила церковно-гражданский характер, но вскоре она отступила от церкви перед светским образованием
[87]. Для развития новой Академии следовало перевести с иностранных языков книги, причем в большом количестве, что и было вскоре сделано. Царь приказал, чтобы работой Академии, пока она сама не выработает систему управления, руководил Синод, который считался ученым органом и высшим судом в вопросах морали.
