Как только ситуация в Японии начинала «нормализовываться» во время относительно мирных периодов затишья или же долговременной стабилизации (при Токугава), правительство начинало прибегать ко все более жестким мерам против иностранцев и подрывных учений, к числу которых все увереннее относили христианство. По мере укрепления власти сёгуна и централизации страны был взят курс на самоизоляцию Японии от всего остального мира. Христиане, как представители чужеземной культуры, начали снова подвергаться гонениям. Так было при Хидэёси, то же повторилось и при Иэясу. Знаменем всей антисёгунской оппозиции, жаждавшей реванша за Сэкигахара, стал обделенный Иэясу сын его покойного господина Хидэёси Тоётоми Хидэёри, сплотивший вокруг себя все враждебные Иэясу силы, а центром – построенный его отцом грандиозный замок в Осака (резиденцией же Иэясу стал Эдо – нынешний Токио). Пусть на стороне Хидэёри и не было такого внушительного количества князей, как на стороне Западной армии в 1600 году, он сумел собрать солидное войско в 90 тысяч человек. В его составе были как довольно известные князья (в том числе христиане с Кюсю – Гото Мотоцугу, Кимура Сигэнари), среди них родной брат Ода Нобунага – Ода Юраку, так и огромное число людей, потерявших все с победой Иэясу, – ронинов, потерявших хозяев, мелких князей, лишившихся земли. Среди них было и много христиан, в том числе несколько иностранных священников. Иезуит отец Гирао, бывший свидетелем первой осады Осакского замка войсками Иэясу зимой 1614–1615 годов, писал, что в стане сторонников Хидэёри «было так много крестов, Иисусов и Сантьяго на их знаменах, палатках и прочих военных эмблемах, которые японцы используют при устройстве военного лагеря, что Иэясу должно было тошнить от всего этого». Чтобы разобраться в загадке «тошноты» сёгуна, нам придется вернуться на несколько лет назад.
В целом Иэясу относительно католицизма придерживался примерно той же линии поведения, что и его предшественник, хотя действовал несколько более осторожно, умело сочетая политику кнута и пряника. Прежде всего он резко усилил сбор информации по поводу того, что представляет собой католическая Европа и есть ли альтернативы монопольной торговле и религиозно-культурным контактам с Испанией и Португалией. Его вполне можно понять – недаром первый сёгун новой династии и ныне считается крупным государственным деятелем. Иэясу во многом помог случай (хотя любители исторических закономерностей, безусловно, увидят их и здесь). Этим случаем стало прибытие в Японию голландского корабля «Де Лифде» с английским штурманом Уильямом Адамсом на борту 19 апреля 1600 года. Специально для любителей символических трактовок тех или иных событий скажем, что нос корабля украшала статуя великого европейского гуманиста Эразма Роттердамского (ранее судно называлось в его честь «Эразм», но перед экспедицией на Дальний Восток, организованной голландскими купцами, в ходе которой четыре остальных корабля погибли, единственное уцелевшее судно было переименовано в «Де Лифде» – «Милосердие»).
Головокружительная карьера Адамса в общих чертах известна русскоязычному читателю и зрителю, интересующемуся историей Японии, – в 1987 году на русский язык была переведена небольшая, но очень насыщенная полезной информацией книжечка Ф. Дж. Роджерса «Первый англичанин в Японии», но в основном образ Адамса ассоциируется с главным героем нашумевшего в свое время романа Джеймса Клэйвелла «Сёгун», по которому был снят одноименный телесериал, неоднократно демонстрировавшийся на телеэкранах Украины и России в конце 1990-х годов.
Конечно, Клэйвелл создавал художественное произведение, и поэтому некоторые факты биографии своего персонажа трактовал более чем вольно, но в целом и Адамс в романе, и реальный Адамс (известный также под японским именем «Андзин-сама», т. е. «господин Штурман») сделал невероятную карьеру, став фактически даймё, помощником и консультантом сёгуна Иэясу по европейским делам. Его влияние на принятие решений Токугава Иэясу (и, правда, в гораздо меньшей степени – его сына и наследника Токугава Хидэтада) в отношении иностранцев в Японии и дипломатических контактов со странами Европы было очень заметным.
Читатель, знакомый в общих чертах с политической и религиозной ситуацией в Европе в начале XVII века, безусловно, знает о жестком противостоянии группы протестантских стран во главе с Англией и Нидерландами (столкновение экономических интересов, которых нередко приводило и к англо-голландским конфликтам) с католическим лагерем – Испанией (с Португалией в ее составе), католической частью Священной Римской империи и итальянскими княжествами. Даже не пытаясь распутать клубок религиозных, экономических, политических причин и следствий этого противостояния (ибо это вовсе не является темой нашей книги), мы лишь отметим, что молодые европейские протестантские нации по накалу религиозного фанатизма ничем не уступали «старым» католическим, а по экономическому и военному потенциалу даже начали превосходить их. Неоднозначная фигура Адамса – купца, моряка, пламенного протестанта – стала ключевой для политики Иэясу по сбору информации о далекой Европе. Многочасовые беседы владыки Японии с Адамсом способствовали формированию несколько более адекватного (хотя и по-своему сильно искаженного антииспанской и антикатолической риторикой англичанина) образа Европы в сознании Иэясу и его ближайших приближенных, чем тот, который преподносили им (и их предшественникам) отцы-иезуиты и францисканцы. С интересом Иэясу узнал о том, что Европа не является единой «страной», объединенной властью Папы Римского, что кроме католических стран, склонных к территориальной экспансии и насаждению своей веры, существуют и протестантские государства, заинтересованные в торговле и, в общем, не занимающиеся экспортом религии (а это вполне устраивало прагматичного Иэясу). Эти сведения более или менее не противоречили тому немногому, что Иэясу уже знал, и подталкивали к дальнейшим контактам. В 1613 году в Европу отправилось японское посольство, которое посетило Рим и Мадрид, собирая сведения о европейских странах и их потенциале.
Ддамсу неоднократно доводилось дискутировать с португальскими иезуитами и испанскими францисканцами в Эдо и других японских городах, доказывая перед Иэясу сначала непричастность экипажа своего судна к пиратству (в чем сразу обвинили Ддамса и его команду иезуиты, рассчитывая избавиться от заклятых врагов), а затем и отстаивая свои религиозные и политические убеждения. Монах-иезуит Пасио, обеспокоенный тем, что Адамс будет вести протестантскую проповедь в Японии среди его паствы, писал о своих неоднократных уговорах с целью заставить предприимчивого англичанина и его голландских друзей покинуть страну: «Святой отец обратился к нему [Адамсу. – Д. Ж.] и предложил достать ему и его товарищам охранное свидетельство, дающее право выехать из Японии. Святой отец боялся, как бы они своими разговорами и порочным учением не сбили еще не совсем окрепшие в католической вере души христиан с пути истинного. Однако англичанин отказался от этого предложения, ссылаясь на то, что по многим причинам император [имеется в виду Иэясу. – Д. Ж.] не даст им такого разрешения. Тем не менее он поблагодарил святого отца, который не упустил также случая указать на всю ложность их учения и на правоту католической церкви, подкрепляя свою речь выдержками из Библии. Но он [падре. – Д. Ж.] напрасно тратил время на упрямого еретика, который, не имея специального религиозного образования, но обладая живым умом, пытался защищаться, цитируя те же самые священные источники, которые он, к сожалению, неправильно понимал и интерпретировал. И хотя невозможно было не признать свои заблуждения под напором неопровержимых доводов, приведенных святым отцом, он продолжал упорствовать в невежестве».
