Но во второй половине XII века в период войны Гэмпэй между родами Тайра и Минамото семейство Хаттори сделало серьезную ошибку, поддержав Тайра, которые потерпели сокрушительное поражение в войне с Минамото (1185 год, битва при Данноура). В результате Хаттори потеряли весьма престижное и доходное положение губернаторов провинции, удержав за собой небольшие территории в горах Судзука в провинции Ига. Судя по всему, именно потребность защиты своих владений от посягательств врагов и вынудила Хаттори заняться партизанской войной, оживить в памяти наставления китайских классиков по военному делу. Пригодились тут и знания в области саругаку, и опыт службы в охране дворца.
Однако госи из Ига и Кога были озабочены не только проблемами обеспечения безопасности от внешнего врага. С конца XII века окрепшие госи повели ожесточенные войны друг против друга в целях захвата новых земель и богатств. В этот период были построены десятки крепостей и замков, окруженных рвами, накоплены большие запасы оружия, созданы мощные дружины. До наших дней во многих поселках уезда Кога и в Ига сохранились развалины крепостей, которые свидетельствуют о битвах тех дней. В огне этих сражений рождалось и совершенствовалось тайное искусство партизанской войны и шпионажа, которое позже получило название ниндзюцу.
Во второй половине XV века Япония вступила в период феодальной раздробленности и беспрерывных войн. В условиях постоянной войны всех против всех важнейшим условием успеха стала хорошая осведомленность о положении в стане врага и его замыслах. Все военные феодалы-даймё испытывали острейшую нужду в профессионально подготовленных шпионах и разведчиках, а, как известно, спрос рождает предложение. Госи из Ига и Кога, обладавшие богатым опытом ведения партизанских боев в сложных горных условиях, имевшие «под ружьем» сильные, прекрасно натренированные в методах диверсий и убийств дружины, решили сделать свой бизнес путем «сдачи в аренду» профессиональных убийц и шпионов. Подобные услуги весьма хорошо оплачивались, о чем свидетельствует, например, гонорар знаменитого дзёнина Хаттори Хандзо, полученный им за обеспечение безопасности князя Токугавы Иэясу во время путешествия последнего по провинции Ига – 300 коку, т. е. около 45 тонн риса!
Поскольку сражения в то время вели гораздо влиятельные князья, госи из Ига и Кога, осознав бесплодность попыток истребить друг друга и найдя другие возможности для заработка, поняли, что для них выгоднее совместными усилиями защищать свои владения от посягательств извне. И они объединились в довольно крупные военно-политические союзы – ситуация, очень напоминающая тогда реалии Швейцарии, с ее лесными кантонами и грозными, прославившимися на всю Европу наемниками.
Сочетание условий, сложившихся в Ига и Кога, было выгодным, достаточно редким, но не уникальным. Подтверждением этого является тот факт, что ниндзюцу в эпоху Сэнгоку дзидай развивалось еще как минимум в одной (впрочем, географически близкой к Ига и Кога) провинции Японии – Кии, которая находится также на Хонсю, на побережье Внутреннего Японского моря. Здесь ниндзюцу в середине XVI века практиковали члены повстанческой лиги «Сайга-икки» и боевые монахи монастыря Нэгоро-дзи, наладившие активные контакты с европейскими торговцами оружием и тысячами закупавшие португальские ружья. Имеются сведения, что члены «Сайга-икки» были мастерами в использовании водных средств (суйки), среди них было немало хороших оружейников. С водной средой связана и одна малоизвестная, но любопытная версия возникновения ниндзюцу, которую излагает в своих книгах современный японский теоретик и практик ниндзюцу Хацуми Масааки (условно ее можно назвать «пиратской»): «Говорят, что залив Исэ и полуостров Сима были полны пиратов, которые орудовали в районе Оми (современная префектура Сига). Важно то, что пираты жили в эпоху соперничества воинственных феодалов, стремившихся завоевать всю страну. Фудзивара-но Куродо Санэюки, один из главарей пиратов, разбойничавший в районах Сима и Кисю, говорят, пользовался веревкой с крюком на конце – кагинава (одно из орудий ниндзя), чтобы взбираться на корабль или тащить его на буксире. Благодаря кагинава возникло искусство кусаригама-но дзюцу – техника применения клинка [так в русском переводе книги Хацуми Масааки. Вообще же кусаригама – известный любителям ниндзя боевой серп с цепью. – Д. Ж.] на цепи стиля Кукисин-рю. От кагинава произошло также камаяри (раздвоенное копье), которое использовали для захвата корабля; а также хия (огненные стрелы), которыми поджигали корабли».
Впрочем, к 1578 году Ода Нобунага сумел расправиться с «Сайга-икки» и с пиратами, а в 1585 году карательная экспедиция, посланная Тоётоми Хидэёси, сожгла монастырь Нэгоро-дзи, и местные школы ниндзюцу «Сайга-рю» и «Нэгоро-рю» пришли в упадок. Уцелевшие сохэи и ниндзя (в том числе глава школы «Сайга-рю» по имени Сайга Магоити Сигэтомо) поступили на службу к Тоётоми и Токугава.
Невероятная «востребованность» ниндзя объяснялась прежде всего разнообразием функций, которые они выполняли, и их чрезвычайно изощренной даже для суровых военных времен подготовкой. Самое время поговорить о системе подготовки ниндзя.
Среди различных областей тренинга Хацуми Масааки выделяет как особенно важные: духовное развитие, фехтование на мечах, фехтование на палках и шестах, метание лезвий, использование цепи и серпа, владение копьем и алебардой, верховую езду, плавание, изготовление пороха, организацию заговоров, собственно шпионаж, проникновение на охраняемый объект, искусство побега, маскировку, метеорологию, географию.
Конечно, в рамках различных рю («школ») способы подготовки несколько отличались друг от друга («Сайга-рю» в силу географического положения своей провинции уделяла колоссальное внимание водной подготовке, «Ига-рю» – развитию альпинистских навыков), но общая направленность и методы были очень сходными. Первой отличительной чертой, которая бросается в глаза, является экстремальность и комплексность этой подготовки. Тренировки, которыми занимались ниндзя, похоже, были призваны поставить человека на грань жизни и смерти, когда появляется возможность раскрыть весь свой внутренний физический и духовный потенциал.
По мнению большинства исследователей, подготовка ниндзя начиналась с раннего детства. Не потому, что, как считают А. Долин и Г. Попов, у родителей будущего ниндзя не было выбора – ребенок впоследствии мог и не продолжать семейную традицию, хотя такие случаи были редки. Просто естественно, что будущего классного агента-бойца нужно было готовить с самого раннего возраста. Программа включала в себя физическую, духовную и интеллектуальную составляющую, причем они были обязательны (в несколько неравной степени) как для будущего дзёнина (которым всегда становился представитель «дзёнинского» же рода), так и для рядового гэнина, который, проявив недюжинные способности организатора, впоследствии мог стать тюнином. Ведь не такими уж редкими были случаи, когда дзёнины сами ходили на особенно ответственные задания, а гэнины должны были принимать важные стратегические решения по ходу своих миссий.
Итак, физическая подготовка. В чем-то она была сходна с общевоинской японской традицией, отличаясь, впрочем, большей суровостью, экстремальностью и несколько более узкой направленностью. Чего стоят красочные описания подготовки совсем маленьких ниндзя, содержащиеся в книгах многих авторов, – когда раскачивающуюся колыбель с младенцем слегка ударяли о стену, чтобы дитя училось группироваться и не бояться неожиданных ударов, или катили на едва стоящего на ножках ребенка большой тяжелый шар, чтобы научить ставить защитные блоки руками. Раскручиванием колыбели в разных плоскостях укрепляли вестибулярный аппарат, а плавать нередко начинали учить еще не достигших года детей. Популярными были разные виды укрепляющего массажа и обязательно – правильная постановка дыхания (необходимая для всех восточных единоборств). Важным компонентом физической подготовки были различные гимнастические комплексы – упражнения на канате (вертикально и горизонтально натянутом), бревне и шесте, лазание на высокие деревья с ветками и без оных и разнообразные прыжки. Причем прыжки в длину практиковались отнюдь не на стадионе или на гладком полу спортзала, а в самых что ни на есть «условиях, приближенных к боевым», – прыгали будущие ниндзя через ручьи, колючий кустарник, рвы и ямы, заборы, вьючных животных, воткнутое в землю оружие (автору вспоминается известная история из «Повести о Ёсицунэ» о переправе Минамото Ёсицунэ и его вассалов через горную речку в долине Ёсино, когда герои – отнюдь не ниндзя, а обычные самураи – прыгают через поток, хватаясь за растущие на другом берегу бамбуки). Имеются сведения о знакомстве ниндзя с техникой прыжков с шестом. Важной была отработка прыжков в высоту и с высоты – первые удивляли даже прекрасно подготовленных самураев, которые также учились прыгать, в том числе в доспехах. Прыжки с перекатами на руках, прыжки в высоту на 1–2 метра (что опять-таки проделывали и некоторые самураи, небольшого роста и прыгучие – такие как упоминавшийся нами Минамото Ёсицунэ, по преданию, умевший прыгать в высоту на девять сяку, т. е. на 2,7 метра) – все это достигалось благодаря неустанным тренировкам и мобилизации внутренней энергии (кит. ци, яп. ки), которая помогает, к примеру, и сегодняшним китайским мастерам цигун проделывать такие трюки с собственным телом, которые «не рекомендуют повторять неподготовленным людям в домашних условиях». Но вот прыжки на несколько метров в высоту, перепрыгивание по-настоящему высоких стен – все это заставляет предположить использование малозаметных подручных технических средств (причем простейших, о которых упоминает «Бансэсюкай») – шестов, бамбуковых пружинных трамплинов и т. п. Конечно, прыгать, как блохи, т. е. на высоту на порядок превосходящую их рост, ниндзя не умели, но, похоже, результаты лучших из них вполне смогли бы потягаться с результатами нынешних чемпионов по прыжкам в высоту.
