Завершая наш небольшой обзор некоторых страниц истории ниндзюцу, скажем, что ниндзя не были бездушными роботами, а также добрыми или злыми Суперменами или Бэтменами. Они не умели запросто летать, ходить по воде, метать сотню сюрикэнов в секунду или превращаться в мышь, как сплошь и рядом делают ниндзя на кино– и телеэкране. Они ощущали боль, холод и голод, как и мы с вами. Им были ведомы сомнения, страх, а иногда и жалость. Они также допускали ошибки, и нередко их титанические усилия шли прахом из-за того, что враг оказался лучше подготовлен или из-за простого невезения. Но все эти вещи не были первоочередными для того сурового и непростого Пути, который они по своей или не своей воле избрали. Пути, остром, как лезвие меча, на котором часто любая ошибка означала смерть. По-своему уникальное сочетание условий сделало возможным именно такой Путь, и многие прошли его до конца – к счастью или к несчастью, своему и многих вокруг. Этот Путь, как и любой другой путь воина, совмещал Ян и Инь, а также созидание и разрушение.
Вне зависимости от того, как сами ниндзя расценивали свои основные ориентиры на этом Пути, мы должны констатировать очевидный факт: интерес к ним со стороны средневековых правителей и князей был прежде всего сугубо утилитарным. Прекрасно подготовленные, вооруженные и оснащенные по последнему слову тогдашнего военного дела ниндзя представляли собой грозную силу. Неудивительно, что их так или иначе использовали практически все знаменитые японские полководцы времен Сэнгоку дзидай и ранней эпохи Токугава. На их счету немало смертей высокопоставленных вельмож, переданной нанимателям ценнейшей информации, которая нередко помогала изменить ход тех или иных военных действий. Ниндзя помогли Такэда Сингэну взять не один неприступный замок, а Ходзё – очень долго сдерживать напор таких врагов, как Сингэн, Уэсуги и Имагава. Пусть история об убийстве ниндзя, отважного Уэсуги Кэнсина, скорее всего миф, но, возможно, именно синоби в начале 1573 года во время осады замка Нодо в непроглядной ночной темноте ранили из аркебузы в голову непобедимого Такэда Сингэна, в апреле того же года скончавшегося в разгар приготовлений к походу на Киото. Именно ниндзя, служившие роду Симадзу из Сацума, в битве при Сэкигахара, во время отступления разбитой Западной армии, сумели нанести победителям очень болезненный удар – ранить отравленной пулей Ии Наомасу (одного из лучших полководцев Токугава Иэясу), который умер от этого ранения.
Они могли действовать по одиночке (как многие ниндзя из Ига) или группами (воины Кога), иногда собираясь в целые отряды (как знаменитые раппа Фума, служившие даймё из клана Ходзё), на суше и на море, по найму, из мести, из верности своему клану, «из любви к искусству», в конце концов (история Японии знает и такие случаи). Хроники и трактаты по ниндзюцу сообщают десятки имен известных ниндзя, служивших сёгунам Асикага, князьям Мори, Такэда, Уэсуги, Ходзё, Симадзу, а также знаменитым Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу, более всех преуспевших в объединении Японии под своей властью. Кстати, Иэясу во многом обязан своим успехам прекрасно организованной ниндзя из Ига и Кога разведке и контрразведке. Сознавая это, он и его наследники из рода Токугава, будучи сёгунами, стремились поставить ниндзя под контроль государства и использовать их максимально эффективно. В XVII–XIX веках Путь невидимок, невероятно важный в предыдущую эпоху, переживал не лучшие свои времена. Бывшие ниндзя, более не имевшие шансов применить свои навыки, писали трактаты о ниндзюцу, служили полицейскими агентами-мэцукэ, контрразведчиками-мэакаси или присоединялись к воровской братии. В это же время оформились основные школы ниндзюцу. Профессиональные таланты ниндзя использовались правительством за это время считанные разы – во время восстания в Симабара сёгунское правительство заслало в замок Хара – оплот восставших японских крестьян-христиан – группу ниндзя из Кога для сбора информации, что они успешно сделали, правда, получив ранения и едва спасшись. Немного больше работы было у секретных служб, созданных даймё после сёгунского указа 1651 года о необходимости обязательно содержать на службе некоторое количество синоби (А. Горбылев). Эти секретные службы назывались оммицу и занимались шпионажем и нередко тайным устранением неугодных (так называемая «кара во тьме ночной»). Наиболее поздние примеры использования классических ниндзя относятся к 1850-м годам и даже началу эпохи Мэйдзи – так, по семейному преданию семьи Савамура, в 1853 году один из членов их рода пробрался на корабль знаменитого коммодора Перри и выкрал некий документ, хранившийся с тех пор в семье Савамура. Впрочем, исследователи XX века установили, что этот документ представляет собой бумагу с текстом довольно похабной матросской песенки на английском языке, которая вполне могла быть выкрадена с корабля Перри, но уж точно не имела никакой разведовательной ценности.
Так в новых условиях закатилась звезда ниндзюцу, оказавшегося (прежде всего как система подготовки и оснащения) слишком устаревшим и архаичным. Шпион новой эпохи должен был знать иностранные языки, обладать колоссальным объемом совсем иных, чем когда-то ниндзя, знаний. В то же время отдельные элементы подготовки ниндзя оказались полезными для подготовки диверсантов и разведчиков времен японо-китайской (1894–1895 гг.), русско-японской (1904–1905 гг.) и Второй мировой войн. Но ниндзюцу, как четкая и конкретная форма организации шпионажа и диверсионной деятельности, уходила в прошлое. И знаменательным кажется тот факт, что, по некоторым данным, вместе с отрядами последних (в полном смысле этого слова, то есть по происхождению, внешнему виду и духу) самураев Сайго Такамори против правительственных войск сражался и отряд Кога-моно, состоявший из потомков ниндзя из Кога (А. Горбылев). Но если Путь самурая оказался так или иначе по-своему востребованным в XX веке, то несколько более узко специализированный Путь невидимки отошел в прошлое. Конечно, трудно считать миллионы современных европейцев, американцев и японцев, практикующих то, что они и их наставники считают ниндзюцу, людьми, всерьез идущими по этому непростому и не слишком вписывающемуся в современные условия Пути. Но уже сам факт неувядающей привлекательности каких-то его аспектов (пускай чаще всего это внешний антураж или же сильно перелицованное внутреннее содержание) говорит о многом. Ничто не умирает окончательно, и, похоже, ниндзюцу еще очень долго не будет грозить забвение. И многие загадки, связанные с экстрасенсорными составляющими подготовки ниндзя, некоторыми непонятными способностями, невероятными, лишь частично отраженными в известных на сегодня источниках, подвигами, еще не разгаданы…
Тайны бусидо
Из истории формирования самурайских идеалов
В этой главе, как заявлено в названии, речь будет идти о по-своему достаточно загадочных для неяпонцев проявлениях «японской души», оказывающих до сих пор немалое влияние на менталитет японцев, а именно о некоторых важных нюансах того, что мы можем назвать самурайскими идеалами. Мы постараемся не слишком злоупотреблять термином «этос», т. е. некий «стиль жизни» отдельной социальной группы, но вот без «эпоса» и «эроса» нам не обойтись…
Тема нашего рассказа – не то, какими были «на самом деле» все самураи (ибо это слишком длинный и слишком сложный разговор), а то, какими они сами, а также японские интеллектуалы тех времен, хотели видеть идеального самурая. Ведь история изучает не только (а возможно, и не столько) сферу того, какой являлась или является жизнь общества и отдельного человека, но и сферу человеческих представлений о том, какой она должна быть, ибо наши идеалы формируются на основе некоего опыта и в свою очередь сильно влияют на наше дальнейшее поведение. Глубокое понимание специфики японских самурайских идеалов может пролить свет на многие загадки, культурно-исторические парадоксы Страны восходящего солнца как в Средневековье, так и в наши дни.
