11. Когда пехота угрожает артиллерии, последней следует продолжать вести огонь до последнего момента, следя за тем, чтобы не открывать огонь слишком рано. Артиллеристы всегда могут укрыться от атаки пехоты, если батарее оказывается надлежащая поддержка. Это случай взаимодействия трех родов войск, потому что, если пехота противника будет приведена в замешательство артиллерией, совместная атака на нее кавалерии и пехоты приведет к ее уничтожению.
12. Количественное соотношение артиллерии разнится в различных войнах. Наполеон покорил Италию в 1800 году с сорока или пятьюдесятью орудиями, в то время как в 1812 году он вторгся в Россию с тысячью хорошо оснащенных орудий и проиграл. Эти факты показывают, что любое жесткое правило по данному предмету неприемлемо. Обычно допускаются три орудия на тысячу бойцов, но это допущение будет зависеть от обстоятельств.
Относительное соотношение тяжелой и легкой артиллерии также различается в широком диапазоне. Большая ошибка иметь слишком много тяжелой артиллерии, мобильность которой будет значительно меньше, чем мобильность артиллерии более легких калибров. Наглядный пример того, насколько важно иметь на вооружении сильную артиллерию, был дан Наполеону в битве при Прейсиш-Эйлау в 1807 году. Сильное опустошение в рядах его войск от множества русских пушек открыло ему глаза на необходимость увеличения числа своих собственных орудий. С поразительной энергичностью он задействовал прусские арсеналы, а также те, что находились вдоль Рейна и даже в Меце (Лотарингия, Франция), чтобы увеличить число своих орудий и отлить новые, что позволило ему использовать захваченные до этого боеприпасы. За три месяца Наполеон удвоил количество боевой техники и личного состава в своей артиллерии на расстоянии в тысячу миль от своих границ – подвиг, которому нет равных в анналах военной истории.
13. Одним из вернейших средств использования артиллерии с наибольшим преимуществом состоит в том, чтобы поручить командовать ею генералу, который является одновременно хорошим стратегом и тактиком. Этому командующему следует дать полномочия распоряжаться не только артиллерией резерва, но и половиной орудий, приданных различным армейским корпусами или дивизиям. Он также должен советоваться с командующим всей армией в отношении момента и места сосредоточения массы его артиллерии для того, чтобы внести наибольший вклад в успешный исход дня. Таким образом, командующий артиллерией никогда не должен брать на себя всю ответственность за концентрацию своей артиллерии без предварительных приказов от главнокомандующего генерала.
Параграф XLVII
Применение трех армий вместе
Чтобы завершить это резюме надлежащим образом, мне следует обратиться к совместному применению трех армий, но я ограничен в этом необходимостью рассматривать огромное разнообразие вопросов, если буду пытаться вдаваться в подробности всех операций, которые всплывут в связи со следованием общим правилам, выведенным для каждого рода войск.
Некоторые авторы (главным образом немецкие) рассматривали этот предмет во всех подробностях. Их труды ценны в основном потому, что они состоят по большей части из множества примеров, взятых из действительных второстепенных боевых действий последних войн. Эти примеры должны занять место правил, поскольку опыт показывает, что непреложные правила по данному предмету не могут быть выведены. Нужно ли говорить о том, что командующий войсковым объединением, состоящим из трех армий, должен применять их так, чтобы они пользовались взаимной поддержкой и оказывали друг другу содействие. Но попытка предписать для такого командующего специальный порядок действий в каждом случае, который может возникнуть, когда такие случаи могут бесконечно различаться, завела бы его в непроходимый лабиринт инструкций. Поскольку цель этого резюме и его ограничения не позволяют мне пускаться в обсуждения таких деталей, я могу лишь отослать своих читателей к лучшим работам, где такие случаи прописаны подробно.
Я сказал все, что мог сказать, когда советовал, чтобы различные рода войск занимали позиции в соответствии с характером местности, с видимостью цели и предполагаемых замыслов противника. Они также должны применяться одновременно таким способом, какой лучше всего для них подходит, обращая внимание на то, чтобы дать им возможность оказывать друг другу взаимную поддержку. Тщательное изучение событий предыдущих войн, и особенно опыт военных операций, дает офицеру верное представление по этим вопросам и возможность применить в нужное время и в нужном месте свои знания об особенностях трех родов войск – как по отдельности, так и совместно.
Заключение
Я вынужден перечислить главные факты, которые могут считаться существенными в войне. Война в ее совокупности – не наука, а искусство. Стратегия (в особенности) действительно может регулироваться строгими законами, отражающими соответствующие точные науки, но это неверно в отношении войны, рассматриваемой в целом. Среди прочего могут быть упомянуты бои, которые часто не имеют ничего общего с научными комбинациями, но могут стать концентрированным проявлением ярких личных качеств и вдохновения и тысячи других вещей, часто являющихся регулируемыми элементами. Страсть, которая возбуждает массы, вступающие в столкновение, боевые качества этих масс, энергия и талант их командиров, более или менее воинственный дух наций и эпох – одним словом, все, что может быть названо поэзией и метафизикой войны, – будет иметь постоянное влияние на ее результаты
[45].
Поймут ли меня, если скажу, что нет такой вещи, как тактические правила, и что ни одна теория тактики не может быть полезна? Какого умного военного можно было бы обвинить в том, что он следует этой ерунде? Стоит ли нам воображать, что Евгений Савойский и Мальборо побеждали просто по вдохновению или из-за необыкновенной храбрости их батальонов? Или мы находим в событиях под Турином (1706), Гохштедтом (Хёхштеттом) (1704) и Рамийи (1706) маневр, напоминающий те, что наблюдались у Талаверы, Ватерлоо, Йены или Аустерлица, и который стал причиной победы в каждом случае? Когда применение правила и соответствующий маневр сто раз обеспечивают победу для опытных военачальников (и всегда оставляет за ними большую вероятность того, что успех будет достигнут снова), будет ли случайная неудача достаточной причиной для полного отрицания ценности таких правил и маневров и неверия в полезность изучения военного искусства? Будет ли теория объявлена абсурдной, потому что у нее всего три четверти от стопроцентного шанса на успех?
Моральный дух армии и ее старших офицеров оказывает влияние на ход войны, и это, похоже, происходит из-за определенного эффекта физического действия, вызванного причинами морального порядка. Например, импульсивная атака позиций неприятеля двадцатью тысячами солдат, чувства которых объединены общим делом, произведет гораздо более мощное воздействие, чем атака того же пункта сорока тысячами деморализованных или безразличных людей.
