Единственное основание для чтения художественной литературы сегодня (возможно, следующая мысль вам не понравится, но попробуйте не принимать ее в штыки сразу) – это удовольствие. Чтение – еще один (и очень эффективный!) способ выкачать из мироздания немного радости сверх отпущенной нам нормы, и мне кажется, что долг родителя – попробовать научить ребенка эту радость находить и использовать. Чем шире круг вещей, доставляющих нам удовольствие, тем богаче, интереснее и, в конечном счете, счастливее наша жизнь, тем лучше мы защищены от неизбежных огорчений и травм. Сделать книгу источником радости, а не вины и тревоги («опять не читал сегодня!»), – значит обеспечить своего ребенка еще одним спасательным кругом, еще одним источником тепла и света в царстве холода и мрака. И, разумеется, достичь этой цели путем насилия, давления и принуждения невозможно.
«Как вы заставили своих детей читать?» – однажды спросила меня знакомая. «А вы сами много читаете?» – вопросом на вопрос ответила я. «Не надо менять тему», – сухо оборвала меня собеседница, сразу обозначив границы возможной дискуссии. Если ребенок не будет видеть читающих родителей, если книга ушла из вашего собственного обихода («В детстве читал постоянно, а сейчас времени мало»), то вероятность того, что ваш ребенок начнет читать, невелика: в смысле нехватки времени дети сегодня мало отличаются от взрослых, и едва ли вам удастся убедить ребенка делать что-то, что вы не считаете обязательным для себя. Если вы в самом деле хотите вырастить читателя, книга должна не просто присутствовать в вашем совместном быту – вам придется еще и разговаривать о книгах друг с другом и с ребенком, обсуждать их с друзьями и знакомыми, сделать книгу важным элементом вашей собственной информационной повестки. Ну, а если это требование кажется вам невыполнимым, то, возможно, вам стоит задуматься, так ли уж чтение необходимо вашему сыну или дочери – вы же как-то обходитесь. (Поверьте, в этих словах нет сарказма – я убеждена, что можно быть счастливым и без книг, важно только трезво отдавать себе в этом отчет и разумно ставить цели.)
Не оставляйте чтения вслух. Многим кажется, что чтение вслух – это как кормление грудью: в тот момент, когда ребенок начинает читать (или питаться) самостоятельно, и то, и другое вполне можно сворачивать. На самом деле, совместное чтение – не просто удовольствие (ну, для меня во всяком случае), но и важнейший опыт включения книги в процесс коммуникации. Наше собственное общение в детстве было довольно ограниченным: в лучшем случае мы вступали за день в несколько десятков взаимодействий с другими людьми – как персональных, так и удаленных. Сегодняшний ребенок буквально плещется в коммуникативном океане: любой мем, любая песня или видео обретают для него смысл только в тот момент, когда он отправляет ее в мессенджере другу или постит в социальную сеть. Читая книгу вместе, а после разговаривая о прочитанном, мы включаем ее в процесс коммуникации – ребенок не остается в некомфортном и непривычном для него состоянии «один на один с буквами».
И, наконец, последнее: нам всем придется проанализировать и переосмыслить собственный читательский опыт, а главное – перестать механически транслировать его собственным детям. Одним из важнейших своих жизненных достижений я считаю то, что сегодня я могу свободно прийти к любому из моих сыновей и сказать: прочитай, пожалуйста, эту книгу – мне кажется, тебе понравится, и услышать в ответ «Ага, спасибо». Мы не были бы в этой точке, продолжи я и дальше бессмысленно и эгоистично насиловать их всевозможными «пятнадцатилетними капитанами» и «квартеронками». Сдавшись в свое время на милость «Петсону и Финдусу», прекратив обесценивать вкусы детей и навязывать им взамен собственные, я приняла одно из лучших решений в своей жизни. Новые книги не то что бы обязательно лучше старых, но у них есть важное преимущество: они пишутся сегодня, для этих новых сверхскоростных детей, а значит, лучше учитывают их вкусы и внутреннее устройство. Это не означает, что все книги из нашего детства нужно немедленно вынести на свалку; но их придется критически перечитать, по возможности отрешившись от связанных с ними счастливых воспоминаний, а после честно ответить себе на вопрос: вот этому конкретному ребенку, у которого три музыки, два английских и четыре плаванья в неделю, который больше всего на свете любит «Смешариков» и «Человека-паука», эта книга понравится?.. И если ответ будет отрицательным, вздохнуть и убрать книжку на верхнюю полку.
Только тщательно отбирая поленья и подкладывая их в правильном порядке, бережно и непрерывно нагнетая в занимающееся пламя воздух и аккуратно поддерживая любой – даже самый маленький и на первый взгляд никчемный – язычок огня, мы имеем шанс развести жаркий и стабильный костер детского чтения. Ну, а когда он разгорится как следует, можно будет устроиться рядышком в кресле-качалке, заварить себе чаю и погреться на славу – и это тот приз, ради которого, на мой взгляд, стоит потрудиться.
Почему Астрид Линдгрен важна нам сегодня
Когда мы с семьей отправились в первое наше путешествие по Швеции, у нас не было четкого плана, но одно мы знали наверняка: рано или поздно мы окажемся в провинции Смоланд. Мой старший сын (ему незадолго до этого исполнилось девять) уже, в общем, понимал, что лично познакомиться с Эмилем и детьми из Бюллербю ему едва ли удастся. Но младший, пятилетний, всё же тайком рассчитывал на встречу и мечтал показать Эмилю (а также Лизи, Бритте, Анне, Лассе, Боссе и Улле из Бюллербю) свои игрушки, которые прихватил с собой. Когда после множества приключений мы всё же добрались до Смоланда и зачарованных астрид-линдгреновских мест, я поняла, что мой Тимофей в этой надежде не одинок.
По Катхульту (на этом хуторе в окрестностях городка Виммербю снимался сериал по книге Астрид Линдгрен «Эмиль из Леннеберги», а сейчас там работает небольшой музей) ходили люди разного возраста, с потрепанными книжками в руках и одинаковым – ищущим и мечтательным – выражением в глазах. Все они приехали сюда на свидание с собственным детством, и было видно, что для них пасторальный шведский пейзаж наполнен сладкими грезами. Где-то рядом, в мире их воспоминаний, невидимый Эмиль протискивался сквозь узкое окошко, совершая очередной побег из столярной мастерской, маленькая Ида в красно-белом платьице подобно датскому флагу реяла на флагштоке, служанка Лина беззвучно гремела ведрами, а батрак Альфред незримо раскуривал свою вечернюю трубочку.
Это был один из не таких уж, увы, частых моментов, когда я испытала острейшую гордость за свою страну и свою культуру. Вместе со шведами (их, конечно, здесь было больше всего) по Катхульту ходили люди с такими же устремленными в счастливый призрачный мир глазами, только зачитанные книжки в их руках были на русском. Мы с мужем и детьми самолюбиво полагали оказаться единственными русскими, забравшимися в эту шведскую глухомань (кто ж потащится двести с лишним километров от Стокгольма ради книжки!), а вместо этого оказались среди доброго десятка соотечественников – таких же, как мы, поклонников писательницы.
Линдгрен – определенно самая русская из всех зарубежных детских писателей. Ее книга «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» вышла в Советском Союзе всего через два года после публикации на родине, и очень быстро стала у нас едва ли не более популярной, чем в Швеции. Та же судьба ждала и другие вещи Линдгрен: «Пеппи Длинныйчулок», «Эмиль из Лённеберги», «Мы все из Бюллербю», «Братья Львиное сердце», «Рони, дочь разбойника»… Советские читатели любили и «маму муми-троллей» Туве Янссон, и Яна Экхольма, создателя «Тутты Карлссон, первой и единственной», и Сельму Лагерлёф с ее «Путешествием Нильса», и других скандинавских сказочников, но именно Астрид Линдгрен за считанные годы стала для нас детским писателем номер один – одновременно и всеобщим достоянием, и персональным, интимным другом каждого отдельного ребенка.
