– Это не обвинение, – возразила я, складывая руки на коленях. – Мы все там побывали и теперь намерены учесть тяжелый урок.
Связующая нить ярко вспыхнула. Риз был горд за меня.
– А почему тогда я не могу быть верховной правительницей? – тихо спросила Вивана, пихнув Каллиаса под ребра.
Остальные участники появились с опозданием.
Мы расселись вокруг зеркального водоема. Безукоризненно вышколенные слуги Тесана подавали тарелки с угощениями и бокалы с винами и соками фруктов, о которых я даже не слыхала. Разговоры то умолкали, то продолжались. Мор и Вивана сели рядом. Они не виделись пятьдесят лет и торопились рассказать друг другу обо всем, что случилось в их жизни за время разлуки.
Как и Мор, Вивана не была в плену Подгорья. Каллиас – друг ее детства – десятки лет держал эту смышленую женщину на границе, давая ей разные задания, только чтобы она не вошла в круг его придворных. Он всячески оберегал Вивану от общества Амаранты. Даже его приближенные не догадывались, какие чувства он испытывает к своей светловолосой подруге. Оказывается, Каллиас любил ее с детства, а Вивана и не подозревала об этом. А потом был зловещий карнавал, на котором Амаранта лишила верховных правителей их магической силы… Собрав остатки тающей магии, Каллиас предупредил Вивану. Он успел сказать, что любит ее, и попросил защитить их подданных. Вивана выполнила его просьбу.
Подобно тому как Мор и мои друзья защищали Веларис, Вивана закрыла магическим покровом один городок, оберегая его жителей.
Зная, что ее верховный правитель и друг в плену Подгорья, Вивана все эти страшные годы искала способ его освободить. Особенно после того, как на Двор зимы обрушились наказания Амаранты. Вивана стойко удерживала двор от хаоса и распада. По ее словам, только тогда она по-настоящему поняла, как ей дорог Каллиас, и устыдилась своего равнодушия.
В день возвращения Каллиас отправился прямо к Виване.
Не дав ему рта раскрыть, Вивана обняла и поцеловала его. Каллиас встал на колени и попросил ее быть его женой. Через час они отправились в храм и принесли клятвы. А ночью, во время «сами знаете чего» (такими словами описывала это улыбающаяся Вивана), между ними возникла связующая нить.
Рассказ Виваны помогал нам коротать время, поскольку Мор интересовали мельчайшие подробности. Среди них были и выходящие за рамки приличий. Несколько раз Тесан чуть не поперхнулся вином из бузины. Но Каллиас только улыбался, слушая свою жену и истинную пару. Мне подумалось, что это ему следовало бы быть верховным правителем Двора дня.
Ему, а не острому на язык, жестокому Хелиону. Тот, словно орел, следил за мною и Нестой. Большой орел с золотистым оперением и очень острыми когтями.
Интересно, в какого зверя он мог превращаться? Мог ли, подобно Ризанду, выращивать крылья и когти?
Может, и у Тесана были такие же белые крылья, как у его бдительных перегринов? Его возлюбленный все это время сидел молча и лишь сверкал глазами. Возможно, под кожей всех верховных правителей солнечных дворов таились крылья – подарок небес. Ведь каждый из трех дворов считал небеса своей стихией.
Прошло не менее часа, затем Тесан объявил:
– Прибыл Таркин.
У меня сразу пересохло во рту. Вокруг водоема установилась напряженная тишина.
– Наслышан о кровавых рубинах, – с усмешкой обратился к Ризу Хелион, теребя золотой обруч на плече. – С удовольствием послушаю, за что вам сделали такие подарки.
– Все в свое время, – лениво отмахнулся Риз.
«Мерзавец», – передал он мне по связующей нити и подмигнул.
В зал вошел Таркин. Его сопровождали Вариан и Крессэда.
Вариан обвел нас взглядом (видимо, надеялся обнаружить Амрену) и сердито поморщился при виде Кассиана, сидящего слева от Несты. Кассиан дерзко улыбнулся. Я вспомнила: Кассиану запретили появляться при Дворе лета, после того как он что-то там разрушил. И даже его ощутимая помощь в недавнем сражении не развеяла былой враждебности.
Таркин словно не видел ни нас с Ризандом, ни остальных из нашего круга. Похоже, он не обратил внимания и на крылья Риза. Произнес несколько обтекаемых фраз, извиняясь за опоздание и объясняя свою задержку последствиями вторжения. Возможно, так оно и было. Или же, приняв приглашение, он до последнего момента решал, стоит ли отправляться на встречу.
Его отношения с Хелионом были почти такими же напряженными, как с нами. Похоже, одному Тесану удавалось ладить с ним – блага нейтралитета. Увидев Таркина, Каллиас сделался еще холоднее и еще больше отстранился.
Таркина и его спутников представили, как того требовал этике встречи, а затем…
К Тесану подошел слуга и довольно громким шепотом сообщил о прибытии Берона со всеми сыновьями. С губ Мор тут же исчезла улыбка, а ее глаза погасли. Мои тоже.
Внутренняя враждебность, с какой мои друзья встретили весть о появлении Берона и его свиты, могла бы вскипятить воду в зеркальном бассейне и сварить несчастных рыб. А в зал уже входили верховный правитель Двора осени под руку с женой. Их сыновья следовали сзади, выстроившись по старшинству. Красно-коричневые глаза матери Ласэна осматривали комнату, словно она искала отсутствующего сына. Ее взгляд задержался на Хелионе. Тот приветствовал ее шутовским кивком. Она быстро отвела глаза.
В Подгорье эта женщина спасла мне жизнь, отблагодарив за то, что я спасла жизнь Ласэна.
Наверное, сейчас она удивлялась, почему его нет с нами. Интересно, слышала ли она состряпанные мною лживые истории? При всем желании я не могла ей рассказать, что Ласэн сейчас находится на континенте, разыскивая исчезнувшую королеву Вэссу и союзников в грядущей войне.
Берон – узколицый, с каштановыми волосами – смотрел только на собравшихся верховных правителей. Зато его сыновья оскорбительно пялились на нас. Возмущенные перегрины предостерегающе качнули крыльями. Когда один из сыновей Берона нагло и оценивающе посмотрел на Крессэду, Вариан оскалил зубы. Однако Берон и не думал одергивать распоясавшихся «детишек».
Это сделал Эрис.
– Довольно, – прошептал он младшим братьям.
Те притихли.
Возможно, Берон видел вызывающее поведение сыновей, но не счел нужным вмешаться. А может, просто ничего не заметил. Его лицо оставалось непроницаемым. Пройдя половину расстояния до нас, он остановился, сложил руки на груди и нахмурился, словно мы были стаей шелудивых собак.
Берон. Самый старший по возрасту и самый отвратительный.
Связующая нить дрожала, словно придавленная темной горой ненависти Риза. Но он вежливо поздоровался с Бероном и сказал:
– Зная, что твои сыновья были слишком медлительными и не сумели поймать мою истинную пару, я ничуть не удивился твому опозданию. Полагаю, это у вас семейная особенность.
Губы Берона чуть искривились. Он взглянул на меня, на корону.
