– Я до сих пор живу в страхе, что родители каким-то образом узнают об этом и обольют грязью единственный уголок моей личности, который целиком принадлежит мне. Я очень дорожу этим уголком. И я не позволю… ни за что не позволю его разрушить. Или даже попытаться. Поэтому я редко… Первая возлюбленная появилась у меня в ту войну.
Она надолго замолчала и только моргала, стряхивая слезы.
– Знаешь, кто подвигнул меня попробовать? Нефелла и ее возлюбленная, ставшая потом ее женой. Они вызвали во мне жгучую зависть. Не они сами, а… их образ жизни. Их открытость. То, что они не прятали своих отношений и это никого не задевало, не вызывало неприятия. Но на войне с этим проще. Странствуешь по разным местам. Никто за тобой не следит. Я впервые почувствовала себя в безопасности. И одна из человеческих королев…
Я вспомнила, как она говорила нынешним королевам, что когда-то была очень дружна с их предшественницей. Я тогда ничего не заподозрила.
– Ее звали Андерия. Она была… очень красивая и добрая. Моя первая настоящая любовь.
Андерия была человеческой женщиной. У меня защипало глаза.
– Но я полюбила смертную женщину и вдобавок королеву. Ей требовалось продолжать свой королевский род. Особенно в те тревожные времена. И потому мы расстались. Война закончилась. Я вернулась домой. И только там поняла, какую ошибку совершила. Пусть мое счастье с нею продлилось бы всего несколько десятков лет. Ну и что? Но в тот день, когда я спохватилась и хотела вернуться… появилась стена.
Мор тихо всхлипнула.
– У меня не было никаких дел в мире людей, а значит, не было законных оснований для пересечения стены. Тогда я стала искать бреши в стене. Целых три года я настойчиво искала такое место. Узкую щель, позволяющую протиснуться в человеческий мир. Наконец я нашла брешь… К тому времени Андерия вышла замуж. У нее подрастала дочь, и она была беременна вторым ребенком. Я не появилась в ее замке. Даже не попыталась увидеться с Андерией. Вернулась домой.
– Я тебе очень сочувствую, – прошептала я, сама готовая заплакать.
– Андерия родила пятерых детей, состарилась и умерла. В ее жизни не было никаких потрясений, и умерла она своей смертью. Но я увидела ее дух в той золотоволосой королеве. Ведь это ее праправнучка.
Мор закрыла глаза. Дыхание с трудом прорывалось сквозь дрожащие губы.
– Я скорбела по ней. Сначала по невозможности встречи с нею. Потом оплакивала ее смерть. Несколько десятков лет я ни с кем не сближалась. Но однажды проснулась, и мне захотелось… даже не знаю, чего мне захотелось. Испытать другие ощущения, противоположные тем, какие дарила мне Андерия. Стали появляться любовники и любовницы. Не скажу, что за эти сотни лет у меня их было много. Отношения с женщинами всегда были тайными. И заканчивались они всегда одинаково: возлюбленная не выдерживала скрытности и уходила. Что касается мужчин… Отношения с ними были еще более поверхностными. Никакого намека на связующую нить. Хотя я по-прежнему жажду, чтобы у меня появилась связующая нить.
Мор невесело рассмеялась.
– Но все они… не могли дать мне того, что так щедро давала Андерия. Здесь у меня ничего не откликалось, – сказала она, приложив руку к сердцу. – Я могла бы вообще обойтись без мужчин. Я делала это лишь затем, чтобы Азриель не терзался вопросами, почему я не желаю его замечать. Вот такая уловка. У Аза множество достоинств. У него впечатляющая внешность. Иногда меня тянуло проверить: действительно ли близость с ним ничего не всколыхнет во мне. А что потом? После нескольких сотен лет ожидания он бы решил, что я наконец-то ответила ему взаимностью, и был бы на седьмом небе от счастья… И тут я со своим признанием. Это бы его добило… Понимаешь, ну не могу я отдать ему сердце. И потом… я ему, как сестра брату, искренне желаю, чтобы он нашел ту, кто полюбит его по-настоящему. Себя я тоже люблю в достаточной мере и не хочу успокаиваться, пока не встречу свою настоящую любовь.
Она пожала плечами.
– Не знаю, когда я наберусь смелости, чтобы рассказать миру о своих предпочтениях. Мой дар – правдивость, а получается… я всю жизнь прожила во лжи.
Я опять стиснула руку Мор.
– Когда почувствуешь себя готовой, обязательно скажи. Я поддержу тебя во всем. А пока буду хранить твою тайну. Никому не скажу. Даже Ризу.
– Спасибо, – прошептала она.
– Это тебе спасибо, что поделилась со мной. Честное слово, я польщена твоим доверием.
– Я хотела тебе рассказать. Когда вы с Азриелем отправились за Элайной, мне отчаянно захотелось поделиться с тобой. Сама мысль, что у меня может и не быть такой возможности… Я пообещала Матери: если вы благополучно вернетесь, я обязательно тебе расскажу.
– Похоже, Матерь с радостью приняла твое обещание, – улыбнулась я.
Мор вытерла слезы и тоже улыбнулась. Правда, ее улыбка была недолгой.
– Должно быть, ты считаешь меня жуткой обманщицей, которая водит за нос и Азриеля, и Кассиана.
– Нет, – почти сразу возразила я. – Не считала и не считаю.
Теперь я знала причину странностей в поведении Мор. Прежде меня удивляло, почему страстные призывы в глазах Азриеля заставляли ее отворачиваться и в то же время она не раздумывая бросалась на его защиту, будь то угрозы его жизни или душевному равновесию.
Азриель искренне ее любил. Я в этом не сомневалась. А Мор… Меня удивляла собственная слепота. Как же я не поняла простой вещи: если Мор на протяжении пятисот лет не приняла откровенных предложений Азриеля, причина крылась отнюдь не в ее дурном характере.
– Как ты думаешь, Азриель догадывается? – спросила я.
Мор оттолкнулась от ствола, повернувшись в сторону нашего лагеря.
– Не знаю; может, и догадывается. Но виду никогда не подает. Это он умеет. Однако… всякий раз, когда я привожу мужчину, он испытывает замешательство.
– И все-таки – зачем ты откликнулась на призыв Хелиона?
– Ему хотелось отвлечься от забот, а мне… – Она вздохнула. – Когда Азриель недвусмысленно заявляет о своих чувствах, как это было с Эрисом… Сама понимаю, что глупо. С моей стороны глупо и жестоко так поступать, однако… Я легла с Хелионом лишь затем, чтобы напомнить Азриелю… Боги милосердные, мне этого даже не выговорить. Легче сделать, чем сказать.
– Напомнить, что он тебя не интересует?
Мор кивнула:
– Я должна была ему сказать. Понимаешь, должна. А после вчерашней ночи просто обязана. Но…
Она тряхнула золотистой гривой.
– Все это продолжается не одну сотню лет. Мне будет страшно заглянуть ему в глаза и признаться, что он полтысячелетия потратил на напрасные мечты об отношениях со мной, а этого просто не может быть. Это же грозит обвалом всего… Меня устраивает существующее положение вещей. Даже если я… не могу до конца быть собой… Пока лучше так.
– Сомневаюсь, что тебе стоит останавливаться на этом «лучше так», – тихо сказала я. – Но я понимаю твое состояние. Когда ты решишь, что время настало… будет ли это завтра или еще через пятьсот лет… я тебя поддержу.
