– Убери своего пса, – потребовала Амрена.
Тень в углу, за ее спиной, была не кем иным, как Азриелем. Его пальцы сжимали обсидиановый эфес Правдорубца. Я даже не заметила, когда Азриель успел переместиться. Остальные, думаю, оказались более наблюдательными.
Амрена оскалила зубы. На Азриеля это никак не подействовало.
– И все-таки – почему ты упорно отказываешься нам рассказать? – спросил Риз.
Кассиан незаметно оттеснил Несту к себе за спину. Моей сестре пришлось встать на цыпочки, чтобы из-за его плеча наблюдать за развитием событий.
– Почему? – переспросила Амрена. – Потому что у камня под этим домом есть уши. И у ветра есть уши. Они внимательно слушают. А если они донесут… Ризанд, там помнят, что меня не поймали. И я не позволю снова затолкать меня в эту черную яму.
– Твои слова не выйдут за пределы этой комнаты.
У меня сдавило уши. Что-то щелкнуло. Я догадалась: Риз возвел над гостиной защитную преграду.
Амрена обвела глазами книги на низком столе. Все они в той или иной степени были посвящены стене.
– Чтобы выйти из Тюрьмы, мне пришлось отдать… прежнюю себя. Я стала тем, кого Тюрьма не смогла опознать как своего узника. Вот так я очутилась в этом теле.
Прежде Амрена никогда не запиналась на каждом слове.
– Ты говорила, что тебя поместили в это тело, – осторожно напомнил ей Риз. – Связали, говоря твоими словами.
– Я солгала, чтобы скрыть содеянное. От всех. Я дорого заплатила за выход из Тюрьмы. Я сделалась смертной. Бессмертной по вашим понятиям, но… смертной по сравнению с тем, какой была. Тогда я… чувствовала по-другому. Не так, как вы… точнее, не так, как чувствую сейчас. Какие-то чувства остались: верность, гнев, любопытство. Но полная их картина исчезла.
Амрена смотрела не на нас, не на стены гостиной. Она смотрела в свое далекое-далекое прошлое.
– Если верить моим соплеменникам, я была совершенной. Я не испытывала раскаяний и сожалений, не ощущала боли… Вы спро́сите, как же я оказалась в этом мире? Даже тогда, в том состоянии, я отличалась от других. Была слишком любопытной. Слишком сомневающейся. И когда однажды небеса разверзлись, мне стало интересно, откуда взялась эта щель. Мои братья и сестры в спешке бежали. По приказу нашего правителя мы сровняли с землей два одинаковых города на равнине. Мы не испытывали страха. Но когда в небе появилась щель, мои братья и сестры испугались. А мне захотелось посмотреть. Захотелось. Вам это трудно понять, но меня растили и воспитывали так, чтобы я не знала слова «хотеть». Я видела участь соплеменников, которые осмеливались поставить свои потребности на первое место. Которые развивали… недозволенные чувства. Я не завидовала их участи. И тем не менее я прошла через ту небесную щель… Так я очутилась здесь.
– И ты пожертвовала собою прежней, чтобы выбраться из Тюрьмы? – тихо спросила Мор.
– Я пожертвовала своей красотой. Своим совершенным бессмертием. Я знала: меня ждет боль. Сожаление. Я познаю желания, и они будут сжигать меня. Я… низко паду. Но когда тебя запирают и вместе с тобой запирают время… Жертва казалась мне пустяком по сравнению с вожделенной свободой. Мое лицо отвыкло ощущать ветер. Я забыла, как пахнет дождь… Напрочь забыла, что это такое. Забыла даже, как выглядит солнечный свет.
Амрена выразительно посмотрела на Азриеля. Тени вокруг него разошлись. Его глаза были полны сочувствия. Он лучше любого из нас понимал тяжесть неволи.
– Я втолкнула себя в это тело. Мое пылающее великолепие я спрятала глубоко внутри. Я пожертвовала всем, чем была. И дверь камеры… открылась сама собой. Так я вышла из Тюрьмы.
Пылающее великолепие… Оно и сейчас иногда просматривалось сквозь дымку ее глаз. Только никто не отваживался долго смотреть Амрене в глаза.
– Вот такой будет цена освобождения Костореза. Вам придется втолкнуть его в тело. Превратить в… фэйца. Сомневаюсь, что он на это согласится. Особенно без Урбоса.
Мы молчали.
– Вы бы, прежде чем туда идти, удосужились спросить меня. – В голос Амрены вернулась знакомая жесткость. – Тогда и ходить не понадобилось бы.
– А ты можешь вернуться в прежнее состояние? – спросил Ризанд.
– Самостоятельно не могу.
– Допустим, тебе бы помогли вернуться. Что изменилось бы?
Амрена поочередно посмотрела на каждого из нас. Последним, на ком она остановила взгляд, был Риз.
– Я бы не вспомнила никого из вас. Мне было бы наплевать на ваши заботы и вообще на вашу жизнь. Я могла бы уничтожить вас или просто уйти. Все мои нынешние ощущения… они бы показались мне совершенно чуждыми и нелепыми. Я нынешняя, это тело… все исчезло бы.
– А кем ты была в прежней жизни? – спросила Неста, выйдя из-за спины Кассиана.
Амрена раскачивала пальцем черную алмазную сережку в правом ухе.
– Вестницей. Безжалостной воительницей, обученной убивать без раздумий. Я служила гневливому богу, который правил молодым миром.
Чувствовалось, в голове у каждого бурлят вопросы. У Риза они просто лезли из глаз.
– Тебя и тогда звали Амреной? – спросила Неста.
– Нет. – В глазах Амрены клубился серый дым. – Прежнего имени я не помню. А это взяла… Долгая история.
Мне отчаянно захотелось услышать эту историю, но снаружи послышались негромкие шаги, затем раздался возглас.
Элайна! Я запоздало сообразила, что она не слышала нас. Защитный купол гасил все звуки, и она даже не подозревала, что мы здесь.
От ее возгласа купол мгновенно исчез. Но Элайна все так же стояла у лестницы. Пальцы сжимали края бледно-голубой шали, накинутой поверх ночной рубашки.
Я поспешила к Элайне:
– Тебе что-то нужно?
– Нет. Я… спала, а потом услышала…
Она мотнула головой, смущенная видом нашей одежды, но еще больше – коронами на наших с Ризандом головах.
– Я услышала… не вас.
– Но что-то ты услышала, – сказал Азриель, делая шаг в ее сторону.
Элайна собиралась кивнуть – или мне так показалось. В облике Азриеля не было ничего пугающего, однако она попятилась, пробормотав:
– Наверное, мне приснилось. Мне постоянно что-то снится.
– Посиди в гостиной, – предложила я, беря ее за локоть. – Сейчас принесу тебе горячего молока.
Но Элайна оттолкнула мою руку, вернулась на лестницу, поднялась на пару ступеней и произнесла новую загадочную фразу:
– Я слышу, как она плачет.
– Кто? – спросила я, обхватывая столбик перил.
– Все думают, что она мертва, – продолжала Элайна, медленно поднимаясь по лестнице. – Но она живая. Только другая. Изменившаяся, как и я.
– Кто? – снова спросила я.
