Ласэн дождался, пока за ними закроются стеклянные двери, и только тогда выдохнул.
– Это связующая нить, – сказал он, обращаясь больше к себе, чем к нам. – Настоящая связующая нить.
– И что? – спросила Мор.
Ласэн обеими руками вцепился в свои длинные ярко-рыжие волосы. Он был намного смуглее Эриса. Мне всегда нравился сочный золотисто-коричневый оттенок его кожи.
– Я добрался до ее конца, а потом Элайна убежала.
– Ты что-нибудь почувствовал?
– Нет. Мне не хватило времени. Я почувствовал ее, но…
Щеки Ласэна покраснели. Что бы он ни почувствовал, оно не касалось наших поисков.
– Мы можем попробовать снова, в другой раз, – предложила я.
Ласэн кивнул, но не слишком уверенно.
– Фейра, будь так добра, сходи за своей сестрицей! – крикнула мне из столовой Амрена. – Ее урок еще не окончился.
– Сейчас схожу.
Ласэн заметил письма на столике. Металлический глаз сощурился. Будучи посланником Тамлина, он сразу узнал, чьи это письма.
– Если не ошибаюсь, они согласились. Но вот выбор места – сущая головная боль.
– Можешь что-нибудь посоветовать? – хмуро спросила Мор.
Ласэн поправил кожаный шнурок, которым были стянуты волосы.
– У вас найдется карта?
Я вздохнула и отправилась за Нестой.
– Всего мгновение назад этой сосны не было.
Азриель, сидящий на скале, тихо рассмеялся, глядя, как я вытаскиваю сосновую хвою из волос и куртки. Наш разговор происходил спустя два дня после визита целительницы и чаепития Ласэна и Элайны.
– Судя по толщине ствола, я бы сказал, что сосне… лет двести, если не больше.
Я хмурилась, стряхивая с себя кусочки коры. Уязвленная гордость саднила не меньше оцарапанных ладоней.
Но зато Азриель… отмяк. Холодность и отрешенность, последовавшие за вспышкой гнева Мор, смягчились. Вчера за обедом Мор села рядом с ним. Это была молчаливая просьба о прощении. Может, это помогло, а может, разум Азриеля попросту устал находиться в подавленном состоянии. Когда Азриель смотрел на Мор, в его взгляде проскальзывало чувство вины. Все, что думал об этом Кассиан (а он был изрядно сердит на Азриеля), выливалось в ухмылки и скабрезные словечки. Хорошо, что отношения внутри нашего круга вернулись в прежнее русло… по крайней мере, сейчас.
У меня пылали щеки. Я забралась на скалу, где Азриель восседал на высоте локтей в пятнадцать. Внизу зеленел подлесок. Сквозь сосны проглядывала сверкающая гладь озера. Среди них была и злополучная сосна, с которой я «поцеловалась», попытавшись вспорхнуть со скалы и плавно опуститься у кромки воды.
– Что я сделала не так? – спросила я, усаживаясь рядом.
Азриель был поглощен любимым занятием: точил лезвие Правдорубца.
– Кроме попытки снести сосну? – уточнил он, мельком взглянув на меня.
Чувство юмора, присущее «певцу теней», было сдержанным и суховатым, но проявлялось куда чаще, чем у других.
Эти дни я рылась в древних книгах, пытаясь найти хоть какой-то намек на латание стены. Увы, мне было нечем порадовать Несту и Амрену. Они продолжали строить невидимые стены и латать в них невидимые бреши. Устав от книг, я присоединялась к общим спорам по поводу ответов на ворох писем от верховных правителей. Все оживленно обсуждали место встречи. То, что предлагал Ласэн, правители дружно отвергли. Он предложил еще несколько вариантов. И снова посыпались отказы. Ласэн невозмутимо заявил, что этого и следовало ожидать. Можно подумать, он постоянно занимался устройством подобных встреч! Риз лишь одобрительно кивал, разделяя его мнение.
Еще одним моим занятием, тоже связанным с книгами, был поиск сведений об управлении Урбосом. Старательная Клото принесла мне целую груду фолиантов. О зеркале писали многие. Известные философы пытались постичь его смысл. Кто-то осмеливался заглянуть в него и терял рассудок. Иные, едва приблизившись, тут же убегали, охваченные ужасом.
Однако никто не написал, что ему удалось покорить зеркало. Таких, кто сумел бы без страха заглянуть в Урбос и унести зеркало с собой, не было. Почти не было.
Исключение составляла Ткачиха, живущая в лесу. Возможно, столь любимое ею зеркало стало причиной ее умопомешательства. А может, зло, обитавшее в ней, повлияло и на Урбос. Некоторые философы, не знавшие о существовании Ткачихи, предполагали, что когда-то зеркалом владела темная королева. Зеркало помогало ей высматривать красивых юных дев, у которых она затем отбирала молодость, чтобы самой оставаться вечно молодой.
Я еще раз убедилась, что Кейр сказал нам правду. Его семья владела Урбосом на протяжении нескольких тысячелетий и не могла назвать ни одного храбреца, сумевшего обуздать зеркало. Содержание просмотренных книг не пробудило во мне желания испытать судьбу. Особенно когда все они утверждали: с Урбосом не проходят никакие трюки. Лазеек тоже нет. Готовность столкнуться с ужасом в своей душе была единственным условием встречи с зеркалом.
Значит, придется искать иные способы привлечь Костореза на нашу сторону. Когда это случится, я не знала.
Азриель спрятал в ножны свой легендарный кинжал и придирчиво оглядел мои крылья:
– Ты пытаешься управлять полетом с помощью рук. А ведь у тебя есть мышцы крыльев и мышцы спины. Руки тебе не нужны. Их движения успокаивают твой разум, не более того.
Сегодня Азриель был необычно разговорчив.
Заметив, что я смотрю на него во все глаза, «певец теней» поморщился. Я отвела взгляд и спросила:
– Продолжать?
Он тихо засмеялся:
– Если хочешь, найдем скалу пониже.
– Но ты же говорил, что эта достаточно низкая, – поежилась я.
Азриель уперся локтями в камень, запрокинул голову и стал ждать. Его терпению можно было позавидовать.
Я чувствовала сосновую кору, оцарапавшую мне ладони, удар коленями о жесткий, почти каменный ствол.
– Ты бессмертна, – тихо сказал Азриель. – Тебя очень тяжело сломать… Так я всегда говорил себе, – помолчав, добавил он.
– Тяжело сломать, – угрюмо повторила я. – А все равно больно.
– Скажи это сосне.
Я фыркнула.
– Вот ведь знаю, что лететь совсем немного и полет меня не погубит. Может, ты просто… столкнешь меня?
Мне недоставало веры в свои возможности, внешнего толчка. Мои руки и ноги отказывались двигаться.
– Нет, – ответил Азриель.
Я по-прежнему мешкала, сознавая всю бесполезность страха. Я же видела, как аттор падал с небес. А там высота была не тридцать, а тысяча локтей.
К воспоминаниям примешался гнев. На аттора, на всех тварей, посмевших вторгнуться в мой город. Скрипя зубами, я разбежалась и спрыгнула со скалы.
