Что этот человек о себе думает? Манеры – как у богатого повесы XVIII века. Фиби направилась к двери. Ей нравился решительный стук ее каблуков. Фиби нажала кнопку и демонстративно распахнула дверь. Маркус одобрительно цокнул языком:
– Мне не следовало проявлять такую настырность. Бабушке такое поведение не нравится, как не нравится, когда ее вынуждают выходить из игры. Но должен вам кое-что сказать, Фиби. – Маркус наклонился почти к самому ее уху, понизив голос до шепота. – В отличие от мужчин, которые пригласили бы вас на ужин, а затем отправились бы к вам домой для продолжения, ваше благопристойное поведение и изысканные манеры меня ничуть не отпугивают. Совсем наоборот. Я уже представляю, какой вы будете, когда все эти ледяные преграды растают.
Фиби тихо вскрикнула.
Маркус взял ее за руку и, глядя ей в глаза, прикоснулся губами к ее губам:
– До завтра. И хорошенько закройте за мной дверь. Я и так доставил вам бед.
С этими словами доктор Уитмор вышел из офиса, на прощание подарил Фиби еще одну лучезарную улыбку, после чего повернулся и исчез в коридоре.
Фиби было не унять дрожь в руке. Этот человек… этот странный человек, лишенный каких-либо представлений об этикете… этот человек с пронзительными синими глазами поцеловал ее прямо на рабочем месте, не спрашивая разрешения.
А она не дала ему пощечину. Ведь именно так должны реагировать благовоспитанные дочери дипломатов в ответ на бесцеремонные мужские притязания, будь то дома или за границей. Последнее средство, к которому она не прибегла.
Это не Маркус доставил ей бед. Это она сама попала в беду.
Глава 21
– Даже не знаю, Благочестивая Олсоп, стоило ли звать тебя. – Сюзанна вытирала руки о передник, беспокойно поглядывая на меня. – Я же едва не отослала ее домой. Если бы я…
– Однако ты этого не сделала, Сюзанна.
Благочестивая Олсоп была такой старой и тощей, что ее руки казались костями, обтянутыми кожей. Но при столь тщедушном теле она, как ни странно, обладала довольно зычным голосом, а в глазах светился ум. Наверное, ей перевалило за восемьдесят, однако никто не осмелился бы назвать ее дряхлой старухой.
С приходом Благочестивой Олсоп в гостиной дома Норманов стало довольно тесно. Сюзанна весьма неохотно все же впустила в дом Мэтью и Пьера, велев им стоять возле двери и ни к чему не прикасаться. Естественно, сюда пришли и дети Сюзанны. Джеффри и Джон крутили головами, поглядывая то на вампиров, то на вылупившегося цыпленка. Его посадили в шапку Джона и поместили ближе к огню. От теплого воздуха цыплячьи перышки приобрели пушистость, а сам он, слава Богу, наконец-то перестал пищать. Мы с Благочестивой Олсоп тоже сидели возле очага: я – на табуретке, она – на единственном стуле.
– Позволь-ка мне, Диана, взглянуть на тебя.
Подобно вдове Битон и Шампье, Благочестивая Олсоп протянула пальцы к моему лицу. Я невольно вздрогнула. Рука ведьмы замерла.
– В чем дело, дитя мое? – нахмурилась старуха.
– Один французский ведьмак пытался читать по моей коже. Ощущение было – как ножом режет, – прошептала я.
– Приятных ощущений не обещаю. Да разве бывает приятно, когда тебя осматривают? Но больно тебе не сделаю.
Пальцы Благочестивой Олсоп коснулись моей кожи. Руки у ведьмы были холодными и сухими. Под старческой кожей с пятнами проступали вздутые жилы, переползая через суставы. Казалось, она копается во мне, как в земле, но ее прикосновения не вызывали боли, какую я испытала от рук Шампье.
– Ага, – прошептала Благочестивая Олсоп, дотронувшись до моего лба.
Мой ведьмин глаз, который после вылупливания цыпленка снова погрузился в дрему, теперь вдруг широко открылся. «Вот у кого мне надо учиться», – подумала я.
Я заглянула в третий глаз Благочестивой Олсоп и мгновенно попала в разноцветный мир. Как я ни старалась, переплетение ярких нитей не превращалось во что-то более или менее знакомое. «Ими ведь как-то можно пользоваться», – думала я, снова испытывая знакомое мучительное ощущение. Глаза старухи были прикрыты. Мои тело и разум она исследовала с помощью ясновидения, оранжевыми потоками пульсирующей энергии с пурпурными вспышками по краям. При своем ограниченном ведьмином опыте такое странное сочетание цветов я видела впервые. Несколько раз Благочестивая Олсоп что-то пробормотала себе под нос. Похоже, что-то одобрительное.
– А правда, она странная тетка? – шепотом спросил у брата Джеффри, заглядывая ведьме через плечо.
– Джеффри! – прикрикнула на сына Сюзанна, пораженная его невоспитанностью. – Не «она», а госпожа Ройдон.
– Ну хорошо. Госпожа Ройдон – странная тетка, – ничуть не смутился Джеффри, положил руки на колени, наклоняясь еще ближе.
– Юный Джеффри, что ты видишь? – спросила Благочестивая Олсоп.
– Она… госпожа Ройдон… вся какая-то разноцветная. Ведьмин глаз у нее синий, хотя все остальное – зеленое и серебристое, как у богини. А что это за черная точка с красным кружком? – спросил Джеффри, указывая на мой лоб.
– Это отметина варга, – сказала Благочестивая Олсоп, дотрагиваясь до отметины. – Знак говорит, что она принята в семью господина Ройдона. А ты, Джеффри, когда увидишь такую отметину – правда, они встречаются редко, – будь внимателен. Это предостережение. Варгу, который пометил теплокровную как свою, очень не понравятся еще чьи-то притязания на нее.
– А когда отметину ставили, больно было? – не унимался мальчишка.
– Джеффри! – снова прикрикнула на сына Сюзанна. – Совесть надо иметь! Своими расспросами ты мешаешь Благочестивой Олсоп.
– Сюзанна, если дети перестанут задавать вопросы, нас ждет мрачное будущее, – ответила Благочестивая Олсоп.
– Кровь варга способна исцелять. Никакого вреда она не приносит, – ответила я, опережая ответ старухи.
Мне не хотелось, чтобы юный ведьмак привык бояться неизвестного и непонятного. Потом я взглянула на Мэтью. Его «отметина» была куда значительнее отцовской клятвы на крови. Пока Мэтью не возражал против манипуляций Благочестивой Олсоп, однако его глаза безотрывно следили за старухой. Я попыталась улыбнуться, и его губы едва дрогнули в ответ.
Похоже, отношения между ведьмами и вампирами пока не особо занимали Джеффри.
– Госпожа Ройдон, а вы можете снова устроить свечение? – спросил он.
Больше всего братья досадовали, что не видели моего выброса магической энергии.
Благочестивая Олсоп быстро утихомирила мальчишку, проведя скрюченным пальцем по его губе.
– Сейчас мне надо поговорить с Энни. А потом слуга господина Ройдона отведет вас троих к реке. Погуляете там. Когда вернетесь, можешь спрашивать меня о чем угодно.
Мэтью подал знак Пьеру. Тот, опасливо косясь на старуху, повел мальчишек во двор. Ему, как и Джеффри, нужно было преодолеть свой страх перед существами иной породы.
