– Когда это ты успела стать огненной ведьмой? – ехидно спросила Благочестивая Олсоп. – Кровь Дианы бурлит огнем. Мои способности связаны преимущественно с ведьминым ветром. Твои – с силой земли. Только наших знаний недостаточно.
– Если мы последуем твоему замыслу, такое сборище сразу привлечет внимание. Нас всего тринадцать ведьм, а ты предлагаешь, чтобы пятеро занялись обучением Дианы. Пусть кто-нибудь еще возьмет на себя труд учить госпожу Ройдон. Кто-нибудь в Мунгейте или, быть может, в Олдгейте.
– Не забывай, Сюзанна: олдгейтское сообщество слишком разрослось. Оно не в силах управляться с собственными делами, не говоря уже про обучение прядильщицы. К тому же туда далеко идти, а вонь от городских сточных канав отвратительно действует на мой ревматизм. Мы будем обучать Диану в нашем сообществе, ибо таково намерение богини.
– Я не могу… – попыталась возразить Сюзанна.
– Сюзанна, я твоя старейшина. Если собираешься и дальше возражать, что ж, обращайся к Совету, пусть они решают.
Обстановка в гостиной становилась все более тягостной.
– В таком случае, Благочестивая Олсоп, я ознакомлю Куинхайт со своей просьбой, – заявила Сюзанна, сама удивляясь, что из нее вдруг вылезли такие слова.
– Кто такая эта королева Хайт? – шепотом спросила я Мэтью.
– Куинхайт – место, а не человек
[67], – тоже шепотом ответил он. – А о каком совете они говорили?
– Понятия не имею, – призналась я.
– Хватит перешептываться. – Благочестивая Олсоп недовольно качала головой. – На окна и двери наложены заклинания, а ваши перешептывания поднимают ветер. От него у меня уши болят. – Старуха помолчала, дожидаясь, когда ветер уляжется. – Сюзанна только что оспорила мою власть в подобных делах. Я старейшина сообщества в приходе Сент-Джеймс-Гарликхайт и в Винтри. Теперь госпожа Норман должна будет изложить свои претензии перед другими старейшинами лондонских округов. Они решат, как нам действовать дальше. Так бывает всегда, если между ведьмами возникают разногласия. Всего старейшин двадцать шесть, и вместе мы и образуем то, что называется Советом.
– Значит, и здесь политика? – удивилась я.
– Политика и благоразумие. Если бы у нас не было способов решать недоразумения в нашем кругу, отец Хаббард давно бы запустил свои цепкие холодные пальцы в дела ведьм… Простите, господин Ройдон, если ненароком обидела вас, – сказала Благочестивая Олсоп.
– Я не услышал ничего обидного. Но если вы намерены решать возникший спор среди ваших старейшин, то о Диане узнает весь Лондон. Этого я допустить не могу, – заявил Мэтью и встал.
– Каждая лондонская ведьма и ведьмак и так уже знают о вашей жене. Вести быстро разлетаются по городу. Да и ваш друг Кристофер Марло изрядно постарался.
Теперь, когда Мэтью стоял, Благочестивой Олсоп пришлось запрокидывать голову и вытягивать шею, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Садитесь, господин Ройдон. Мои старые кости и так плохо сгибаются. Не добавляйте им тягот. – (К моему удивлению, Мэтью послушно сел.) – Лондонские ведьмы знают о Диане, но им пока неведомо, что она прядильщица, и это главное, – продолжала Благочестивая Олсоп. – Разумеется, об этом придется рассказать Совету. Когда другие ведьмы услышат, что тебя вызвали на Совет старейшин, они решат, что тебе собираются устроить взбучку за отношения с господином Ройдоном. Или на тебя будут накладывать особое заклятие, чтобы он не смог получить доступ к твоей крови и силе.
– Какое бы решение ни принял Совет, вы останетесь моей учительницей? – спросила я у старухи.
Я привыкла быть предметом недовольства других ведьм и отнюдь не надеялись, что лондонские ведьмы одобрят мои отношения с Мэтью. Меня мало заботило, будут ли Марджори Купер, Элизабет Джексон и Кэтрин Стритер, кем бы они ни были, заниматься моим образованием наряду со старухой. Но меня очень заботила позиция Благочестивой Олсоп. Здесь она была единственной ведьмой, в чьей помощи и дружбе я по-настоящему нуждалась.
– В Лондоне я единственная из нашей породы и одна из трех прядильщиц, известных в этой части света. Агнес Сэмпсон – шотландская прядильщица – нынче гниет в эдинбургской тюрьме. Об ирландской прядильщице уже много лет нет никаких вестей. У Совета нет иного выбора, как только позволить мне тебя обучать, – заверила меня Благочестивая Олсоп.
– И когда состоится встреча ведьм? – спросила я.
– Как только мы сумеем ее устроить, – пообещала Благочестивая Олсоп.
– Мы к этому подготовимся, – в свою очередь пообещал ей Мэтью.
– Есть дела, в которых вы никак не поможете своей жене. Их она должна делать сама. Сама вынашивать ребенка. И стоять перед Советом тоже придется ей одной, – ответила Благочестивая Олсоп. – Доверие для варга – тяжкий труд. Это я знаю. Но ради Дианы вы должны постараться.
– Своей жене я доверяю. Вы сумели узнать, как истязали Диану ее же соплеменницы. Так что не удивляйтесь, если я не доверяю вашей породе и не хочу, чтобы она снова представала перед ведьмами, – заявил Мэтью.
– Вы должны постараться, – повторила Благочестивая Олсоп. – Вам никак нельзя задевать Совет. Если вы это сделаете, Хаббард обязательно вмешается. Совет не потерпит еще одного оскорбления и обратится за помощью к Конгрегации. Наши внутренние разногласия – это одно. Но никому из собравшихся здесь не хочется, чтобы Конгрегация обратила свое внимание на Лондон. Думаю, вы согласитесь со мной, господин Ройдон.
Мэтью смерил взглядом Благочестивую Олсоп и наконец кивнул:
– Будь по-вашему.
Я прядильщица.
Прядильщица, которая скоро станет матерью.
«Ты всегда была странной, не такой, как все ведьмы», – прошептал призрачный голос Бриджит Бишоп.
Мэтью резко выдохнул. Видимо, уловил перемену в моем запахе.
– Диана устала. Ей пора возвращаться домой.
– Она не устала, а просто напугана. Диана, время твоих страхов прошло. Ты должна принять себя такой, какая есть на самом деле, – с легким упреком сказала мне Благочестивая Олсоп.
Но моя тревога не улеглась, а продолжала нарастать, даже когда мы благополучно вернулись в «Оленя и корону». Мэтью снял свой дублет на теплой подкладке и набросил мне на плечи, стремясь защитить от холодного воздуха. Ткань сохраняла его запах гвоздики и корицы, а также успела впитать запах дыма от очага Сюзанны и сырой лондонский воздух.
– Я прядильщица. – Наверное, если без конца повторять эту фразу, она станет фактом и обретет смысл. – Но я не знаю, что́ это значит и кто я теперь.
– Ты Диана Бишоп. Историк и ведьма. – Мэтью обнял меня за плечи. – Не важно, кем еще ты была или станешь, это – твое определение. И еще ты моя жизнь.
