Эту часть ведьминого фольклора я всегда отметала как миф.
– Благочестивая Олсоп очень тогда помогла ее величеству, – с гордостью сообщила Элизабет. – Будь вы здесь, мы бы устроили испанцам дополнительное угощение. Пылающую воду или, по крайней мере, огненный дождь.
– Давайте не забегать вперед, – сказала Благочестивая Олсоп, поднимая костлявую руку. – Диана пока еще не создала свое предзаклинание прядильщицы.
– Предзаклинание? – переспросила я.
– Предзаклинание раскрывает особенности дарований прядильщицы. Вместе мы составим благословенный круг. В нем мы на время, так сказать, расплетем твои способности и поищем их суть, которая не отягощена словами и желаниями, – ответила Благочестивая Олсоп. – Нам это скажет многое о твоих способностях и о том, как нам нужно их упражнять. Заодно мы узнаем и про твоего духа-хранителя.
– У ведьм нет духов-хранителей.
Это было таким же человеческим предрассудком, как утверждение, будто ведьмы поклоняются дьяволу.
– У прядильщиц есть, – невозмутимо ответила Благочестивая Олсоп, кивнув на своего двойника. – Вот он, мой дух-хранитель. Как и все такие духи, он продолжение моих способностей.
– Сомневаюсь, что мне так уж нужен дух-хранитель, – сказала я, вспомнив сморщенную айву, туфельки Мэри и цыпленка. – У меня и так забот хватает.
– Потому ты и должна создать предзаклинание. Оно позволит тебе выйти навстречу твоим самым потаенным страхам и в дальнейшем свободно обращаться с магией. Не скрою, опыт этот может оказаться ужасающим. Бывало, прядильщицы входили в круг черноволосыми, а покидали его с волосами белее снега, – призналась Благочестивая Олсоп.
– Но для Дианы это не будет столь же ужасающим, как та ночь, когда варг покинул ее и в ней поднялись воды, – тихо произнесла Элизабет.
– И она не испытает чудовищного одиночества, как в другую ночь, когда ее заперли в подземелье, – сочувственно кивнула Марджори.
– Нынешние страхи – ничто по сравнению с мучениями, которые вы пережили, когда огненный ведьмак пытался вас открыть, – заверила меня Кэтрин, и от ярости ее пальцы сделались оранжевыми.
– К пятнице наступит новолуние. До Сретения еще несколько недель. Мы входим в отрезок времени, благоприятный для заклинаний, побуждающих детей учиться, – заметила Марджори.
Она сосредоточенно наморщила лоб, извлекая нужные сведения из своей фантастической памяти.
– Я думала, эта неделя благоприятна для заклинаний от укусов змей. Может, я ошиблась? – спросила Сюзанна, доставая из кармана небольшую книжицу.
Пока Марджори и Сюзанна обсуждали последовательность магических начинаний, Благочестивая Олсоп, Элизабет и Кэтрин пристально смотрели на меня.
– Я вот думаю… – Благочестивая Олсон глядела так, словно что-то прикидывала в уме, затем постучала пальцем по губам.
– Определенно нет, – прошептала Элизабет.
– Вы помните, что мы договорились не забегать вперед? – спросила Кэтрин. – Благодеяния богини, излившиеся на нас, и так достаточно щедры. – Эти слова сопровождались зелеными, золотистыми, красными и черными вспышками, мелькавшими в ее карих глазах. – Но быть может… – добавила она и почему-то умолкла.
– Альманах Сюзанны в корне неверен. Мы уже решили: лучше всего, если Диана соткет свое предзаклинание к следующему четвергу, на молодой, растущей луне, – заявила Марджори, хлопая в ладоши от удовольствия.
– Уфф! – вздохнула Благочестивая Олсоп, затыкая ухо от сотрясений воздуха. – Помягче, Марджори, поспокойнее.
Итак, я снова ходила в школу, как я называла собрание ведьм прихода церкви Сент-Джеймс-Гарликхайт. Мой интерес к алхимическим опытам Мэри только возрастал. Теперь я проводила дома меньше времени. А наше жилище в «Олене и короне» продолжало оставаться центром Школы ночи и штаб-квартирой государственных и прочих дел Мэтью. Там без конца появлялись посланцы с донесениями и почтой. Туда частенько заходил Джордж, чтобы бесплатно перекусить и рассказать об очередных бесплодных усилиях по поиску «Ашмола-782». Хэнкок и Галлоглас приносили сюда свое белье на стирку и, пока оно стиралось, сидели в нашей гостиной полураздетыми. После историй с Джоном Чандлером и Хаббардом отношения между Мэтью и Китом оставались натянутыми. Затем мир был восстановлен, точнее, вынужденное перемирие. Не скажу, чтобы Мэтью жаждал видеть Кита у нас дома, однако драматург стал довольно часто заглядывать к нам. Он сидел, задумчиво глядя в пространство, потом вдруг хватал бумагу и принимался лихорадочно писать. Это существенно уменьшало запасы бумаги и служило дополнительным поводом для моего раздражения.
И конечно же, определенного внимания требовали Энни и Джек. Точнее, они требовали постоянного внимания. Джек, которому, по моим представлениям, было лет семь или восемь (своего точного возраста он не знал), не уставал развлекаться, изводя девчонку. Он кривлялся, повторяя ее жесты, и подражал ее манере говорить. То, что Энни была вдвое его старше, не спасало. Она частенько убегала к себе наверх, бросалась на кровать и заливалась слезами. Несколько раз я отчитывала Джека за его дрянное поведение. Мальчишка лишь дулся и сопел, вряд ли испытывая угрызения совести. Мне отчаянно захотелось тишины, хотя бы нескольких спокойных часов в день. Я наняла для детей учителя, охотно взявшегося обучать их чтению, письму и началам арифметики. Но очень скоро оба довели недавнего выпускника Кембриджа чуть ли не до белого каления. Он больше не мог выдерживать их отсутствующих взглядов и умело разыгрываемой тупости. Последнее облекалось в форму младенческой невинности. Обоим было скучно читать по складам или решать простенькие арифметические примеры. То ли дело ходить с Франсуазой по магазинам или мотаться с Пьером по Лондону!
– Если наш ребенок будет вести себя подобным образом, я его просто утоплю, – заявила я Мэтью, придя передохнуть к нему в кабинет.
– Она непременно будет вести себя подобным образом, можешь не сомневаться. И ты ее не утопишь, – сказал Мэтью, откладывая перо.
Мы до сих пор расходились во мнениях относительно пола нашего ребенка.
– Я перепробовала все. Взывала к их рассудку, льстила, упрашивала. Черт, я опустилась даже до подкупа!
Увы, булочки мастера Прайора не пробуждали в Джеке совесть, а лишь подхлестывали его и без того кипучую энергию.
– Такие ошибки делает каждый родитель, – засмеялся Мэтью. – До сих пор ты пыталась быть им другом. Попробуй относиться к Джеку и Энни как к щенятам. Сильный щелчок по носу утвердит твою власть намного успешнее, чем мясной пирог.
– Твои родительские подсказки основаны на опыте животного царства? – спросила я, вспомнив его ранние исследовательские работы, посвященные волкам.
– По сути, да. И если эти милые детки не прекратят себя вести подобным образом, то придется вмешаться мне. Но щелкать по носу я не буду. Я буду кусаться.
Мэтью сердито посмотрел на дверь, за которой что-то с грохотом упало, затем голос Джека с фальшивым смирением произнес:
