– Кому такое могло прийти в голову? Жуть какая!
Подобно большинству манускриптов, «Ашмол-782» был написан на пергаменте особого изготовления – веленевом. Прежде чем стать пергаментом, кожа вымачивалась в извести, удаляющей шерсть и волосы. Затем ее выскабливали, убирая подкожные слои плоти и жира. После этого будущий пергамент снова погружали в известь, чтобы затем натянуть на раму и повторить выскабливание.
Разница заключалась лишь в том, что пергамент для манускрипта был изготовлен не из овечьей, телячьей или козьей кожи, а из кожи демонов, вампиров и ведьм.
– Должно быть, манускрипт служил чем-то вроде летописи, – предположил Мэтью.
Как и я, он пытался совладать с собой после этого страшного открытия.
– Но ведь здесь сотни страниц, – сказала я, отказываясь верить.
Со скольких же демонов, вампиров и ведьм сдирали кожу, чтобы превратить ее в велень для манускрипта? Это была какая-то запредельная жестокость, не укладывающаяся в голове. Я думала, что у меня начисто пропадет сон.
– Следовательно, книга содержит сотни индивидуальных образцов ДНК.
Мэтью так часто запускал пальцы в волосы, что его голова начинала походить на спину дикобраза.
– Нити, соединявшие нас с «Ашмолом-782», были похожи на двойные спирали, – сказала я.
Галлоглас прислушивался к нашим словам и, естественно, ничего не понимал. Нам пришлось бы растолковывать ему азы современной генетики. Между тем, о чем мы говорили, и представлениями Галлогласа лежали четыре с половиной века развития биологии и химии.
– Насколько понимаю, Д-Н-К похоже на генеалогическое древо, но его ветви охватывают больше одного семейства?
Привычное нам слово «ДНК» Галлоглас произносил медленно, с расстановкой.
– Ты правильно понимаешь, – сказал ему Мэтью.
– Мэтью, ты видел дерево на первой странице? Его ствол состоял из тел, однако оно не было мертвым. Оно зеленело, цвело и плодоносило. Совсем как arbor Dianae в лаборатории Мэри.
– Этого дерева я не видел, зато видел существо, держащее в пасти собственный хвост, – ответил Мэтью.
Я лихорадочно пыталась вспомнить увиденное, но моя фотографическая память подвела меня, и именно сейчас, когда я особенно в ней нуждалась. Я догадывалась о причине: на меня обрушилось слишком много новой информации, которую требовалось усвоить.
– У меня из головы не идет еще одна картинка, – призналась я. – Там были изображены два существа. Они не то сражались, не то обнимались. Сказать с уверенностью не могу. Сосчитать их ноги мне не удалось. Оба были ранены, и их кровь порождала сотни других существ. Хотя если один был не четвероногим драконом, а змеем…
– А другой – двуногим огнедышащим драконом, тогда эти алхимические драконы вполне могли символизировать нас с тобой. – Мэтью коротко, но с чувством выругался.
Галлоглас терпеливо дождался паузы, а затем вернулся к своему изначальному вопросу:
– Этот Д-Н-К… он живет в нашей коже?
– Не только в твоей коже, но и в крови, костях, волосах, ногтях. Словом, во всем твоем теле, – объяснил Мэтью.
– М-да… – Галлоглас задумчиво поскреб подбородок. – Вы оба говорите, что в книге содержатся ответы на все вопросы. Какой занимал вас сильнее всего?
– Их было несколько. Например, почему мы отличаемся от людей? – сказал Мэтью. – И почему ведьма вроде Дианы способна зачать ребенка от варга?
Эту фразу Галлоглас встретил лучезарной улыбкой.
– Ты говоришь о своем ребенке, Мэтью. Я еще в Лондоне понял, что тетушка на это способна. У нее был особый запах. Потом ваши запахи соединились. Филипп знал?
– Некоторые знали, – уклончиво ответила я.
– Хэнкок знал. Франсуаза с Пьером – тоже. Думаю, Филиппу быстренько обо всем сообщили. – Галлоглас встал. – Пойду за тетушкиной книгой. Если там есть что-то, что связано с рождением детей у де Клермонов, мы должны забрать этот манускрипт себе.
– Рудольф уже наверняка спрятал книгу под надежный замок или положил себе под подушку, – предположил Мэтью. – Будет не так-то просто забрать манускрипт из дворца, особенно если Писториуса уже нашли и он успел натворить разных заклинаний и прочих гадостей.
– Раз уж ты помянул императора, не снять ли нам эту цепь с плеч тетушки? Терпеть не могу паршивые цепи вроде этой.
– С удовольствием сниму. – Я сорвала с себя императорский подарок и швырнула на стол. – А вообще, какое отношение имеет этот орден Сокрушенного Дракона к де Клермонам? Учитывая, что с бедняги-уробороса наполовину содрана шкура и он себя душит, вряд ли их орден находится в приятельских отношениях с Рыцарями Лазаря.
– Они нас люто ненавидят и желают нашей смерти, – подтвердил мою догадку Мэтью. – Династия Дракулешти всегда противилась широким воззрениям Филиппа на ислам и Оттоманскую империю. Они поклялись извести нас под корень, считая, что тогда исчезнет сдерживающая сила и они беспрепятственно добьются своих политических целей.
– А еще они хотят заполучить деньги де Клермонов, – добавил Галлоглас.
– Дракулешти… – У меня почему-то ослабел голос. – Но Дракула – это один из человеческих мифов, созданный с определенной целью: посеять страх перед вампирами.
Миф, показывающий, как люди воспринимают вампиров.
– Патриарх клана – Влад Дракон – очень бы этому удивился, – заметил Галлоглас. – Но ему было бы приятно узнать, что его имя продолжает пугать людей.
– Дракула, которого так боялись люди и которого прозвали Колосажателем, – лишь один из сыновей Влада Дракона, – объяснил мне Мэтью.
– Колосажатель был мерзким типом. К счастью, нынче он мертв. Нам надо тревожиться не о нем, а о его отце, братьях и их союзниках из династии Батори, – добавил Галлоглас, находившийся в приподнятом настроении.
– Однако люди считают, что Дракула прожил не одну сотню лет. Возможно, он до сих пор жив. Вы уверены в его смерти? – не унималась я.
– Я собственными глазами видел, как Болдуин оторвал ему голову и закопал ее милях в тридцати от тела. Он уже тогда был мертв, а сейчас и подавно. А тебе, тетушка, совсем не пристало верить человеческим домыслам. Правды в них – жалкие крохи, – сказал Галлоглас, с упреком поглядев на меня.
– По-моему, у Бенжамена была похожая эмблема с драконами. Подарок или заказ, переданный ему герром Майзелем. Когда император показал мне свой подарок, я сразу отметила сходство цветов.
– Ты уверял меня, что Бенжамен уехал из Венгрии, – упрекнул Галлогласа Мэтью.
– Он и уехал. Болдуин приказал ему покинуть Венгрию или разделить участь Колосажателя. Ты бы видел лицо Болдуина! Сам черт не посмел бы ослушаться твоего брата.
– Я хочу, чтобы мы все убрались из Праги еще до восхода солнца, – мрачно объявил Мэтью. – События приняли очень скверный оборот. Я это чую.
